Таким образом, для верховных правителей Монгольской державы употреблялись древний императорский титул каан (т. е. каган), возрожденный Чингис-ханом, и термин хан в отношении царевичей-держателей улусов. В особо торжественных случаях (в частности, на печатях, скреплявших послания к иноземным владыкам) кааны использовали сакральную формулу möngke tängri-yin küčün-dur[657] с упоминанием силы Вечного Неба как источника своей власти.
Все прочие монгольские аристократы-нечингисиды обладали «княжеским» рангом нойонов, которому впоследствии в Золотой Орде были полностью уподоблены тюркское бек и арабо-персидское амир. От патриархальных порядков, родо-племенного быта раннего Средневековья уцелели почетные титулы (или, скорее, звания-прозвища) багатур, Мерген и т. п. В качестве персональных отличий могли также дароваться (или — реже — присваиваться самовольно) звания гован, ильхан, гурган, тархан и проч. Для нецарствующих членов династии Чингисидов в XIII–XIV вв. практически одновременно употреблялись синонимичные термины кёбэгюн (монг.) и оглан (тюрк.) в значении «царевич» (букв. «сын»), В XV в. в тюркизированных и исламизированных бывших западных улусах империи они были заменены в данном контексте арабским словом султан.
Принадлежность к алтан уругу («золотому роду» Чингис-хана) теоретически давала возможность всем потомкам основателя империи рассчитывать на обладание удельными владениями. Поэтому в действительности власть осуществлялась не только центральным правительством и улусными дворами, но также сонмом близких и дальних родственников, выстроенных в сложную иерархическую пирамиду. Периодически члены огромного клана удостаивались инвеститур в разных районах огромного завоеванного пространства Евразии. Персидский хронист Джувейни определенно пишет об этом: «Хотя кажется, что власть и империя передаются [по наследству] одному человеку, а именно тому, кто зовется ханом, в действительности все дети, внуки и дядья имеют свою долю власти и собственности, чему доказательство то, что… Менгу-каан (после своей коронации в 1251 г. — В.Т.) на курилтае (съезде знати. — В.Т.) распределил и разделил все свои царства между своими сородичами — сыновьями и дочерьми, братьями и сестрами»[658].
Вопрос о принципах престолонаследия в империи и улусах довольно запутан в источниках, но сравнительно хорошо проанализирован в историографии. Передача престола у монголов не была законодательно оформлена, т. е. регулировалась обычным правом, традициями. Традиции же эти допускали наследование как сыновьями (династия), так и братьями или другими, старшими по отношению к сыновьям родственниками («удельно-лествичная система», по определению Л.Н. Гумилева).
Формально хан делил свои полномочия с карачи-беками, один из которых считался старшим (беклербек, улуг бек). Некоторые историки не без основания полагают, что эти четыре высших вельможи представляли наиболее влиятельные тюрко-монгольские кланы и образовывали совет при правителе. Насколько можно судить по информации о татарских ханствах позднего Средневековья, именно на них было возложено выполнение церемонии воцарения очередного хана. Структура четырех главных родов (помимо царствующей династии) была традиционной для тюрко-монгольской государственности и происходила из кочевой старины. Можно предполагать, что при Узбеке в добавление к своим придворным обязанностям карачи-беки получили в управление и четыре части государства, превратившись еще и улусбеков.
В управленческой структуре Золотой Орды не фиксируется такое традиционное для тюрок и монголов учреждение, как курултай — съезд знати. Можно предполагать, что номинально он все-таки существовал, но собирался лишь в исключительных случаях или по торжественным поводам (провозглашение нового государя). Скорее всего, в реальности четыре карачи-бека подменили собой это аристократическое совещание. Впоследствии, когда ордынская государственность продолжала существовать на уровне отдельных татарских ханств, курултай возродился, насколько можно судить по неоднократным упоминаниям о собраниях «всей земли» в Казани, Крыму и Астрахани.
657