К тому времени в основном закончилась этническая консолидация тюркских кочевников Золотой Орды. Сумятица, внесенная монгольским завоеванием и отстранением от власти прежней кипчакской знати, уступила место мирной и стабильной жизни в могущественной и богатой империи. На просторах бывшего половецкого «Дикого поля» установилась жесткая и стройная улусная система с десятичным делением населения. Ордынское правительство не допускало самовольных переходов из одного улуса в другой, чтобы не нарушать стройной организации налогообложения и военной мобилизации. Относительно мирная и сытая жизнь на протяжении десятилетий имела благоприятные демографические последствия. Степные племена множились, делились и ветвились, и их беки обретали все больше подданных. А в кочевом мире это означало повышение социальной значимости и политического влияния нединастической знати.
Первые признаки этого проявились в самом начале XIV в., при хане Тохте, когда неродовитые сановники были допущены на высшие административные посты. То же продолжилось при Узбеке и Джанибеке. А уже после Джанибека предводители племен выступили как самостоятельные субъекты государственной политики, которым было по силам соперничать с ханской властью[681].
Несомненными стимулами выхода беков на политическую арену были особенности экономического развития Золотой Орды, формирование самодостаточных замкнутых экономических провинций. Это явление давно отмечено историками, но обычно преподносится как основа для сепаратизма и неповиновения центральному правительству. Однако при определенных условиях опора на ресурсы провинциальных улусов могла способствовать не только отделению от Сарая, но и давлению на правительство или даже манипулированию им.
Парадоксальным образом вхождению племенных беков во власть помогла страшная эпидемия чумы, разразившаяся в джучидской державе во время ханствования Джанибека. Она поразила прежде всего места массового скопления оседлого населения. В условиях ослабления и уменьшения высших городских сословий, которые до того доминировали в государственном управлении, их место частично заняли представители другого социального сегмента — аристократии кочевых степей.
Дополнительным подспорьем в получении доступа беков-нечингисидов к государственным делам были кризисы в доме Джучи, когда происходили массовые казни принцев крови. Окруженные враждебной и интригующей родней, ханы зачастую предпочитали опираться на сторонников, не имевших с ними кровных династических уз. Источники показывают, что в 1300–1370-х гг. ордынские монархи видели такую опору в киятах.
Именно из монголов-киятов, из родового подразделения этого племени — борджигин, происходил Чингис-хан и, соответственно, все его потомки, в том числе в Золотой Орде. Правда, незаметно, чтобы генеалогическое родство с царствующим домом как-то повлияло на статус киятов в Улусе Джучи. Они ничем не выделялись в сонме других тюркских и тюркизированных монгольских племен. Переселение киятов в Дешт-и Кипчак не отражено в источниках. Об их судьбе в северо-западном улусе Монгольской империи есть упоминание в сочинении хорезмийца Утемиш-хаджи «Тарих-и Дост-султан» (середина XVI в.): после завершения завоеваний «Саин-хан (Бату. — В.Т.) роздал всем своим родственникам роды и племена и назначил [им] земли и юрты». В том числе своему брату Шайбану (Шибану) он дал «десять тысяч кыйатов [и] йуралдаев и отправил [его], назначив в вилайеты Крыма [и] Каффы»[682]. Таким образом, кияты жили в Джучиевом улусе еще при Бату (он умер в 1255 или 1256 г.) и уже тогда, в начале истории Золотой Орды, оказались связаны с Крымом — будущим улусом Мамая. Очевидно, часть этого племени переселилась туда, а другая часть осталась кочевать к востоку от Волги, на территории Казахстана.
Хан Тохта встретил свою смерть бездетным. Именно с этим роковым для ордынского престола обстоятельством связано первое появление киятов при дворе и в большой политике. Как рассказывает Утемиш-хаджи, старый и больной, оставшийся без наследников Тохта обрадовался, узнав, что его племянник Узбек стараниями главной ханши Баялун уцелел от истребления ближних родичей, устроенного некогда ханом, чтобы освободить путь к власти для своего первенца Ильбасара (впоследствии умершего еще при жизни отца). «Созвал он беков, дал Кыйат Исатаю и Сиджут Алатаю сорок тысяч человек и отправил [их] за Узбек-ханом» в Черкесские горы[683]. Кыйат и Сиджут являются обычными для Средневековья прибавлениями к именам, определявшими племенную принадлежность человека, который не происходил из «золотого рода». В данном случае это племена кият и сиджут (сиджиут).
681
Хорезмский хронист XVI в. Утемиш-хаджи приписывает начало смуты 1360–1370-х гг. интригам беклербека при хане Бердибеке, Тулубая из тюркского племени канглы, который якобы мстил всему роду Бату за казнь своего сына ханом Джанибеком (