— Куда уставилась, кретинка? — Трейси в отличие от Лилы, слов не выбирала.
— Никуда, — ответила я, поднимаясь, и не глядя на нее.
Что же я видела? Связью между людьми, как раньше, это не назовешь. Стертый не может ни с кем контачить. Даже с фиолетовым.
Как там говорила бабушка? «Сама увидишь»? Вот и увидела. Теперь, хочешь — не хочешь, придется мне приглядывать за Трейси Хиллард.
5
Жемчужный
К тому времени как я уселась на свое место в кабинете истории, случившееся уже казалось мне дурным сном. Стертый не бегает по школьным коридорам. Такого ужаса просто не может быть. С другой стороны, до сегодняшнего дня я никогда не видела сплетающихся аур и никто не называл меня кретинкой. Жизнь меняется прямо на глазах.
Кабинет заполнялся ребятами, я наблюдала, как ведут себя их ауры при виде новичка. Как они удивленно изгибаются или с любопытством тянутся ко мне. Со мной никто не заговаривал, я тоже сидела молча, пытаясь угадать, что сообщают мне ауры, и стараясь не обращать внимания на тот кошмарный факт, что стул рядом со мной до сих пор угрожающе пуст.
Несколько аур осторожно выпустили нити в мою сторону. Кто я такая? А вдруг я кусаюсь? Три девочки в очках, застенчиво хихикая, направились к пустому стулу, обходя парты. Три луча — красный, зеленый и синий — неуверенно потянулись ко мне, я подбадривающе заулыбалась, как человек, выманивающий из-под машины перепуганного щенка. Девочки обрадованно заулыбались в ответ, но вдруг лучи их аур поспешно отскочили обратно — стремительно, как человек, обжегшись, отдергивает пальцы от огня, — и, не глядя больше в мою сторону, они резко развернулись и сели в другом углу классной комнаты.
Пытаясь проследить за их испуганными взглядами, я повернула голову и убедилась, что класс уже полон народу, а со мной рядом по-прежнему никто не садится.
Я приказала себе не думать об этом и, внимательно оглядевшись, обнаружила у своих ног еще одно светящееся щупальце. Оно тянулось к девушке с роскошной рыжей шевелюрой. Одного взгляда на ее тщательно выщипанные брови и ужасно не подходящую к волосам розовую ауру, которая заняла чуть ли не полкабинета, мне хватило, чтобы понять: перед нами — очередная звезда. А какую гримасу она состроила тем бедняжкам, что чуть было не сели рядом со мной! Неудивительно, что они испугались.
Звезда объявила мне бойкот. Не иначе как по приказу Трейси или Фуксии, а может, просто видела мой позор на лужайке. Предложение Лилы о помощи, даже на ее условиях, вдруг показалось мне ужасно привлекательным.
— Лисси-Лисси, где же твоя гордость? — попенял внутренний голос.
— Никто не садится рядом со мной, — пожаловалась я. — Никто. Кошмар. Ужас. Полный провал...
— Успокойся.
Я встретилась глазами с рыжей, и она улыбнулась мне — сладко-пресладко. Я настороженно следила, как тянутся ко мне щупальца ее ауры. Вот сейчас как набросятся, оплетут, задушат до смерти... Нет, не угадала — розовые нити изменили направление. Я машинально повернула голову — посмотреть, куда они целят.
Там, в дверном проеме маячили два знакомых лица. Наконец-то знакомых. Два рельефно вылепленных лица с мощными подбородками. И оба повернуты в мою сторону. Я увидела темно-синее сияние еще до того, как заметила ухмылку на лице Брока, а когда он сел позади меня, вместе с Тейтом, улыбнулась ему в ответ. Эти двое были невероятно крепко связаны. Темно-синее прямо-таки срослось с золотым. Я поняла, что передо мной друзья, и друзья верные.
Брок, сам того не заметив, загородил меня от рыжеволосой звезды.
— Спасибо, — поблагодарила я.
Он уставился на меня, будто пытаясь сообразить а) знакомы ли мы и б) стоит ли со мной разговаривать.
— Я хотела сказать: как дела? — неуклюже поправилась я.
Брок лишь приподнял одну бровь в знак того, что никак не поймет, чего я от него добиваюсь.
— Привет, — ответил за друга Тейт, и оба развалились за партой — слишком крутые для того, чтобы снизойти до разговора с новенькой.
Я прикусила губу. Нет, лучше сквозь землю провалиться! Половина стульев рядом со мной по-прежнему пустует, рыжая чуть не испепелила меня взглядом за то, что я осмелилась поздороваться с парнями, а от еще одной розовой или фиолетовой ауры меня просто-напросто стошнит.
Чтобы отвлечься от рыжей и ее подружек (если у нее вообще были подружки), распугавших всех, кто собирался сесть возле меня, я начала рассматривать разноцветные лучи, клубившиеся по всему кабинету.
Помнится, я твердо решила стать обычной. Нет, сейчас мне явно не до этого. Тут бы хоть заставить кого-нибудь сесть рядом. Я глубоко вздохнула, попыталась освободить голову от лишних мыслей и сосредоточиться на окружившей меня цветной паутине.
Большинство школьников — видимо, друзья и подруги — были связаны между собой лучами разных форм и размеров, толщиной то с волосок, а то и с целый фломастер. Где-то в углу розовый луч незаметно перетекал в зеленый, а парня с девушкой у двери соединял самый настоящий узел.
Интересно, почему узел? Почему не такое же плавное слияние, как у тех, кто в углу? Девушка сунула ладошку в руку парня, и тут меня осенило. Они же встречаются, вот тебе и узел. Если вспомнить, сколько в среднем длится школьный роман, все становится на свои места. Узел развязать гораздо проще, чем разорвать дружескую привязанность.
И все-таки: что делал в холле стертый? Стертому не нужны друзья. Стертому не нужны любимые. Так чего же он искал и к кому вернулся? Я тряхнула головой, прогоняя назойливые думы. А зачем он преследовал Трейси? Внутренний голос советовал разобраться во всем как можно быстрее, но, поскольку никаких идей все равно не было, да еще Трейси обозвала меня кретинкой, я с чистой душой вернулась к тому, что происходило вокруг меня, в классе.
Найдя глазами край моей собственной синей ауры, я разочарованно убедилась, что не связана ни с кем в классе. В глубине души я надеялась хоть на какой-то контакт с Тейтом. В конце концов, вчера он треснул меня мячом, а сегодня сказал «привет», пока Брок отмалчивался. Это ведь хоть что-то да значит, правда?
Видимо, нет. Я здесь новенькая и пока никому не нужна. Тут, к счастью, появился учитель, начался урок, и я смогла отвлечься от злобных мыслей о звездных мальчишках, которые слишком много о себе воображают, и девчонках-нулях, таких трусливых, что не могут сесть со мной, чтобы не рассердить рыжую повелительницу.
«Ох-х-х-х, — подумала я, вспомнив о нулях. — Похоже, я становлюсь одним из них».
— Здравствуйте, ребята, — прогудел учитель голосом таким громким, что он эхом отразился от стен небольшого кабинета. Как звук в кинотеатре. — Начнем наш первый урок в этом учебном году, прекрасном году, в котором мы с вами совершим путешествие от колониального периода до наших дней. Повстречаем Пола Ревира[1] и Милларда Филлмора[2]...
Дальше я ничего не слышала. Терпеть не могу историю! Все учителя постоянно призывают нас подвести черту, вот я и подвела черту под Миллардом Филлмором, кем бы он там ни был. Вместо того чтобы слушать, я стала наблюдать за движениями преподавателя и его аурой. Он жестикулировал так энергично, как будто от этого зависела судьба американской истории. Аура прыгала от восторга. Не понимаю, как можно так восхищаться всеми этими Филлморами?
— ...а потом, — вещал историк, — мы перейдем к Великой депрессии. Представьте, если сможете, каково жилось людям в те дни.
Учитель замолчал, а я вдруг вообразила, как он вспрыгивает на стол и отбивает чечетку при одной только мысли о Великой депрессии. И тут же вспомнила свой сон про бабушку, а затем и ее слова, сказанные утром.
Сама увидишь.
Я тут же разозлилась. Вот надо было ей сказать мне такое в первый школьный день! Ненормальная у меня бабка...
Учитель немного успокоился и, торжествующе улыбаясь, раздал нам программу на год. Поглядев туда, я узнала, что его зовут мистер Дроув, и решила, что это имя историку не подходит. Мистер Дроув должен быть жестким и деревянным, а нашему учителю больше пошла бы фамилия, скажем, Бурль или — к примеру — Фонтанн.
1
Пол Ревир (1735-1818) — участник Войны за независимость, бостонский активист организации «Сыны свободы». Был среди возмущенных сограждан — участников «Бостонского чаепития» в 1773, официальный гонец патриотов (привез весть об этом событии в Нью-Йорк). Гравер и серебряных дел мастер, сделал эскизы первых американских монет. Его гравюра «Бостонская резня» способствовала росту антибританских настроений.
2
Миллард Филлмор (1800-1874) — 13-й президент США (в 1850-53). Поддержал Компромисс 1850 года и Закон о беглых рабах, в результате чего потерял поддержку своей партии.