Вечный экзаменатор. К этому типу принадлежат женщины, которым свойственно укорять всех и за все. Если тебе доведется столкнуться с экзаменатором, ты вскоре обнаружишь, что такому человеку невозможно доказать свою правоту и успешность. Никакие достижения и награды не убедят его в том, что твоя деятельность приносит стоящие плоды, следовательно, ты — плодовитая и достойная личность. На стремительный рост карьеры они отвечают упреками «Зато у тебя никакой личной жизни», а в случае наличия гармоничного брака и прекрасных детей — «Зато ты погрязла в семье, как в болоте». Если же предъявляешь и то, и другое, объектом пренебрежительного отношения станет твоя внешность, здоровье, состояние зубов и банковского счета. У каждого человека имеются недостатки, но экзаменатор именно к тебе предъявляет завышенные требования, которым не смогла бы соответствовать даже святая Екатерина (тем более, что она-то была не замужем!). Иногда «экзаменующие» дамы требуют от собеседника взаимоисключающих черт и поступков: чтобы и пробивная была, и чувствительная, и целеустремленная, и твердая, и мягкая, и принципиальная, и терпимая, и ласковая, и непримиримая… Вряд ли этим установкам можно соответствовать, сохранив здоровую психику.
Люди такого типа не желают понимать, что за успехи приходится платить и невозможно достичь всего, не жертвуя ничем. Откуда такое отношение? Вечному экзаменатору не нужна ты как довольная собой и окружающим миром личность. Максимум, что тебе позволено в их присутствии — это слушать рассуждения, неизменно начинающиеся со слов «а вот я»… И хотя никто не интересуется особенностями их «маленького героизма», экзаменатора так и тянет рассказать про все, чем полна (или чего лишена) его жизнь. Он играет на понижение, вечно соревнуясь с собеседниками, не обращая внимания на сферу интересов другого человека. Собственно, вечному экзаменатору нужен не диалог, не полноценное общение, а демонстрация себя «по полной». Поэтому бесполезно с такими особами дискутировать и полемизировать. Аргументы на них не действуют. Чужие амбиции и свершения им кажутся недостойными и примитивными. Экзаменатор не слушает ничьих речей, он просто пережидает, стараясь вклиниться со своим «а вот я». И каждую минуту из него сыплются не только попреки, но и бесполезные советы «как надо жить». Если не хватает реальных «побед», подобные особы охотно привирают, создавая «охотничьи байки», в которых слова достоверного не сыщешь. Среди женщин особенно в ходу истории про «сохраненный вес»: «Я с детства на диете сижу, белый хлеб вижу только во сне!» — великий подвиг, перед коим бледнеют нобелевские лауреаты! Обиженные экзаменатором люди нередко с досадой произносят «Ах ты стерва!» Нет. Это не стерва, а маленький человек, которому хочется поднять свою самооценку за счет унижения собеседника. Или дама, поломавшая себе жизнь на пути к совершенству и находящаяся в вечной голодной депрессии.
Глава 6. Это надо иметь наглость в голосе!
Как стать истинной стервой, не впадая в крайности, в демонстративность, в «охотничье вранье», в инфантилизм — словом, не превращаясь в одну из «лже-стерв», для которых имидж важнее индивидуальности? Самое главное условие — реальные… потребности. Кстати, эту сферу не так легко разработать, как кажется на первый взгляд. Гораздо легче изображать желание, чем иметь оное. Наши потребности произрастают на почве нашей личности, а личность не возникает одномоментно из ниоткуда. Ее приходится развивать и обрабатывать, словно огромное поле — для чего постоянно изучать рельеф местности, особенности климата, флору и фауну, земледелие и краеведение. «От рождения» полной гаммы необходимых знаний не получает никто. Поэтому лишь с возрастом — при условии неустанного совершенствования — мы начинаем понимать, чего хотим от жизни. И требовать «вундеркиндовской» скорости познания себя — большая глупость. Большая, но, к сожалению, весьма распространенная.
Нередко конфликт «отцов и детей» базируется на том, что старшие с патетикой в голосе вопрошают младших: «Скажи, чего тебе надо? Чем ты собираешься заниматься?» Совершеннейшая сцена из фильма «Однажды двадцать лет спустя», когда многодетной, но еще свежей маме вобла-училка пеняет на романтический настрой дочери: «Так о чем надо думать в семнадцать лет? О любви или об аттестате зрелости?» — а мама этак в тормозе вздыхает: «О любви…» Строго говоря, российские мамы большей частью впадают в крайности: то, словно этот сухофрукт в очках и с кукишем на затылке, всю эмоциональную сферу советуют проморить дустом и неусыпно радеть об аттестате; то, будто трепетные тетеньки в наплыве чувств, парят в своих грезах о былом «гормональном безумии». Кстати, это выражение — не метафора. «Гормональным безумием» в психологии называется период полового созревания, когда мироздание видится подросткам неясно, как бы сквозь туман эмоций, обуревающих каждого представителя молодежи. Поэтому некоторое время молодым людям обоего пола важнее подчеркнуть собственную сексуальную привлекательность, продемонстрировать свои выгодные (именно в плане сексуальности) стороны, предъявить себя окружающим в качестве сексуального объекта и субъекта. А размышления на тему самореализации, как правило, отводятся на второй-третий план. Это, конечно, усредненная схема приоритетов, которой, естественно, конкретная личность может и не соответствовать. Но выраженная тенденция все же существует: в сознании большинства молодых людей лет до 22–25 эмоциональная сфера превалирует. А интеллектуальная — только формируется и «созревает». Но родители-учителя-наставники редко помнят про такие мелочи, как физиология и психология. Им подавай чудо: крошку Эйнштейна, который еще в колыбели определился с выбором профессии и уверенно ступил на избранную стезю, едва на ножки стал — самое позднее, когда научился на горшок проситься. Что и говорить, от подобных «ожиданий» молодежь «многая обида претерпевает», как сказал бы герр Мульгерд, незабвенный персонаж Иоанны Хмелевской.
Как-то раз мы стали свидетелями инцидента — одного из тех, которые, на самом деле, не редкость. И наверняка большинство наших читательниц могут припомнить: нечто подобное происходило с ними и с их знакомыми. Два поколения выясняли отношения: дочка упрекала маму за то, что в свое время родители, не интересуясь намерениями дочери, сразу запихнули ту в неподходящее учебное заведение. В результате девушка после школы вынужденно потеряла несколько лет на учебу в конторе, по представлению родителей весьма престижной, но абсолютно бесперспективной по современной «табели о рангах». Мать сначала настаивала на своей правоте, а потом и вовсе принялась объяснять дочери, что нигде та не училась, не было ничего, ничего не было. Наконец, будучи приперта к стенке предъявлением документов с записями и печатями, мамаша сменила тактику: «Да почему я должна помнить какие-то события столетней давности? Ты что, не могла просто развернуться и уйти? У тебя были хоть какие-то мозги? Если ты другого хотела, почему не сделала, как тебе было надо?» — наскакивала она на неразумную дщерь. Та стояла с выражением недоумения и обиды на лице. В общем, сцены трогательного примирения мы так и не узрели.
Честно говоря, мы понимали разобиженную дочку: на судьбу подросших чад обычно влияют родители. Они не принимают в расчет желания подростка и направляют его чаще всего туда, где у них имеются связи. Поэтому «отращивать» собственные желания тинейджеру нерентабельно. И даже когда человек понимает: «Это — не мое!» — еще довольно долго двигается по инерции в заданном направлении. Нашей знакомой, например, понадобилось около четырех лет, чтобы плюнуть на маменькины-папенькины «полезные знакомства» и сделать собственный выбор. Самостоятельность и независимость вчерашнего школьника, конечно же, кажущаяся. И рассказы о том, как в пятьдесят дремучем году чей-то праведный предок отправился в столицу счастья искать, снабженный караваем (одним), головкой чеснока (одной), сменой белья (одной), а также поллитрой (одной), предназначенной для подкупа членов приемной комиссии университета — сущая нелепица. Недаром в заставке передачи «Москва: инструкция по применению» говорится: «Москва — один из самых дорогих городов мира!» и жить здесь (как, впрочем, и в других крупных городах) трудно. Без поддержки не обойдешься. Но определенная свобода молодежи все-таки нужна — хотя бы для того, чтобы преодолеть силу инерции и найти себя.