Офис Мирны Джеймсон состоял из двух комнат в середине длинного мрачного коридора, выстланного линолеумом; в первой комнате сидела молодая женщина с лицом сердитой пчелы и с клацаньем барабанила длинными ногтями по кнопкам телефона. За открытой дверью находился кабинет Мирны. Виктория увидела красивую ногу – черные колготки и элегантные черные остроносые лодочки. Мирна была первой настоящей деловой женщиной, с которой столкнулась Виктория, а в те дни деловые женщины считались неприятными особами. Мирна вышла из своего кабинета и окинула Викторию взглядом.
– Вы все же пришли, – холодно проговорила она. – Посмотрим, что вы принесли.
Пять бессонных ночей внезапно дали о себе знать, и Виктория чуть не расплакалась. Впервые она осознала, что Мирне может не понравиться ее коллекция, и мысль о провале устрашила Викторию. Позор подкосит ее и определит дальнейший ход жизни. Что, если она, продолжив свои попытки, будет терпеть неудачи? Ей придется вернуться домой и работать в магазине по продаже копировальных аппаратов, как ее лучшая подруга из старших классов, которой так и не удалось вырваться из маленького городка…
– Очень славно, – проговорила Мирна, разглядывая вещи. То, как она рассматривала образцы, поднимала их, поворачивала и изучала ткани, заставило Викторию увидеть и себя как под микроскопом. В резком свете флуоресцентных ламп она заметила, что Мирна рябая и старается скрыть это под толстым слоем косметики. – Раньше вы, конечно же, ничего не продавали? Или вы что-то от меня скрываете? – спросила Мирна, настороженно глядя на Викторию.
Та не поняла, о чем говорит Мирна.
– Нет… – Она помедлила. – Я только…
– Вы когда-нибудь продавали свои изделия универмагам? – с нетерпением осведомилась Мирна.
– Нет, – ответила Виктория. – Это моя первая коллекция. Но это ничего? – охваченная паникой, спросила она.
Мирна пожала плечами:
– Каждый с чего-то начинает, не так ли? Это значит, что большого заказа я пока не сделаю. Если ваши небольшие партии будут хорошо продаваться, в следующем сезоне мы купим больше.
Потрясенная Виктория кивнула.
Потом она выскочила на улицу, голова у нее кружилась от восторга. Впереди у Виктории минуты торжества, которые изменят ее жизнь, но ничто не сравнится с тем первым разом. Она прошла по Тридцать седьмой улице к Пятой авеню, не понимая, куда идет, и остановилась у Рокфеллеровского центра посмотреть на оживленный каток. Город казался ей страной Оз, полной волшебных возможностей, и только добравшись до парка и расплескав часть энергии, Виктория зашла в телефонную будку и позвонила своей лучшей подруге по художественной школе – Кит Каллендер.
– Она сказала, что начнет с небольших партий, но заказала восемнадцать изделий! – воскликнула Виктория.
Заказ им обеим показался огромным, и в тот момент Виктория не помышляла о том, что когда-нибудь будет получать заказы на десять тысяч изделий…
Еще три недели шитья до позднего вечера – и первый заказ был готов. Виктория пришла в офис Мирны с тремя пакетами из супермаркета.
– Что вы здесь делаете? – удивилась Мирна.
– Принесла ваш заказ, – с гордостью ответила Виктория.
– У вас нет поставщика? – изумилась Мирна. – Что мне прикажете делать с вашими пакетами?
Виктория улыбнулась при этом воспоминании. Тогда она ничего не знала о технической стороне профессии дизайнера; понятия не имела, что существуют закройные и швейные комнаты, где создают свои модели настоящие дизайнеры. Но амбиции и пылкое желание (желание такого рода большинство женщин испытывают к мужчинам, догадывалась она) побуждали ее устремляться вперед. А потом она получила по почте чек на пятьсот долларов. Всю ее одежду продали. В восемнадцать лет Виктория попала в этот бизнес.
До тридцати лет она продвигалась вперед. Вместе с Кит они переехали в крошечную квартирку с двумя спальнями в Нижнем Ист-сайде, на улице, заполненной индийскими ресторанчиками и полуподвальными «кондитерскими магазинами», где торговали наркотиками. Подруги кроили и шили, пока у них не начинали слипаться глаза. Потом они ходили по вернисажам и тускло освещенным ночным клубам, где плясали до трех ночи. Виктория едва зарабатывала на то, чтобы оплачивать расходы и на жизнь, но это было не важно. Она знала, что большой успех ждет ее впереди, а пока довольствовалась тем, что живет в этом городе и занимается тем, о чем мечтала.
А затем Виктория получила первый большой заказ от «Бенделса», универмага, который поддерживал молодых, прокладывающих себе дорогу дизайнеров. Это стало еще одним поворотным пунктом в ее судьбе – заказ был так велик, что Виктории выделили уголок на третьем этаже, с ее именем и логотипом на стене. Но существовало одно препятствие. Стоимость производства этой одежды требовала огромного вложения наличных, более чем двадцати тысяч долларов, а их у Виктории не было. Она попыталась занять деньги в трех банках, но в каждом из них операторы терпеливо объясняли, что для получения займа необходимо иметь дополнительное обеспечение, например дом или машину. Их можно продать и вернуть деньги банку в случае, если ей не удастся выплатить заем.
Виктория не находила решения этой головоломки, но однажды ей позвонила Мирна Джеймсон и предложила связаться с неким Говардом Фрипплмейером. Он подонок, пояснила Мирна, настоящий жук, но работает в этом бизнесе уже тридцать лет и способен ей помочь.
Говард Фрипплмейер оказался именно таким, как сказала Мирна, отчасти хуже. Их первая встреча состоялась в кафе, где Говард поглощал сандвич с копченой говядиной, даже не вытерев горчицу, скопившуюся в уголках рта. На нем была коричневая одежда, и он носил накладную челку. Покончив с едой, Говард взял свой экземпляр «Дейли ньюс» и на пятнадцать минут исчез в мужском туалете. Виктории очень хотелось расплатиться по своему счету и сбежать, но она находилась в отчаянном положении.
Вернувшись, Говард заявил, что считает Викторию хорошей инвестицией – у нее есть потенциал. В течение следующего года он вложит в компанию Виктории восемьдесят тысяч долларов; взамен Говард хотел получить тридцать процентов от ее прибылей. Виктория сочла это удачной сделкой. Говард внушал отвращение неприятным характером, к тому же от него исходил странный резкий запах, но Виктория знала, что ей с ним не спать. И она нуждалась в нем.
– Позволь мне позаботиться о деньгах, дитя, – сказал он, закуривая десятую сигарету «Парламент». – Твое дело – мода. Я в этом бизнесе тридцать лет и понимаю творческих людей. Когда вы думаете о деньгах, у вас все идет вкривь и вкось.
Виктория кивнула. Она доверилась Говарду по недостатку опыта. Говард перенес ее мастерскую в большую комнату в здании на Седьмой авеню, где по коридорам, выкрашенным унылой серой краской, гуляло эхо, а чтобы попасть в женский туалет, требовался ключ. От здания исходил дух отчаяния, несбывшихся обещаний и надежд, но после работы в крошечной квартирке Виктория расценивала это помещение как огромный шаг вперед.
Одежда ее продавалась. Говард сказал, что компания должна получить за год двести тысяч долларов – ошеломляющую сумму.
– Разумеется, до вычета моих восьмидесяти тысяч плюс моих тридцати процентов: шестьдесят тысяч плюс восемьдесят – всего сто сорок.
Это казалось Виктории несправедливым, но, слишком робкая, она не спорила.
– Да он просто грабит тебя! – воскликнула Кит. По соседству с ними жила сотрудница банка, и однажды вечером Виктория рассказала ей о сложившейся ситуации.
– Так дела не делаются. – Женщина покачала головой. – Ты в нем не нуждаешься. Все очень просто – спрос и предложение. Ты все можешь делать сама.
Существовала только одна проблема: как избавиться от Говарда на законных основаниях? Обрадовавшись решению своих денежных проблем, Виктория подписала контракт и взяла на себя обязательство платить Говарду тридцать процентов до конца своей жизни.
Ей предстояло навсегда остаться рабыней Говарда. Сокрушаясь о своей глупости и мучаясь бессонницей, Виктория размышляла, есть ли способ отделаться от Говарда, не нанимая для этого киллера. Виктория поклялась, что если найдет решение, то никогда уже не свяжется с партнером…