Ну, стало быть, на родину вернулся!
Простой моряк, не барин и не граф.
Не сдался Зимний. С почтой промахнулся.
И лишь под вечер «занял» телеграф.
Друзьям приветы – долг, а не обуза,
Родным поклоны – помню, мол, всегда!
Залитый потом, грузный, как медуза,
На Невский выгреб. И – вот это да!
Иду – бреду в огнях. Куда, не знаю?
Иду... И тут – фартовая – она:
Ажур колготок, ножки, «четвертная» –
В ажуре том – начальная цена.
На хате – стол, шампанское рекою,
Витают вздохи – милый, дорогой!
Плачу за все я царственной рукою
И наливаю весело – другой.
Час утра. Та же жаркая погодка.
В башке туман. И думы глубоки.
Па Смольном флаг. Цела и «мореходка»[11].
А этот факт оценят моряки.
Большой переход
Завершили большой переход,
Точно к сроку доставили грузы.
Как Везувий, остыл пароход,
Якоря скрежетнули о клюзы.
Шапки вверх! Но молчала братва.
Тишина – по трюмам и отсекам...
В те часы хоронила Москва
С ритуальным почетом генсека.
Щекотливый державный вопрос
И у нас был продуман заране:
У гудка встал партиец-матрос,
Что стоял на руле в океане.
Трижды вынул он души из нас.
И радисты сработали круто:
Сотня пушек ударила враз –
Холостыми пока... Для салюта.
Погадали: кто сядет на трон?!
А к нему уж – без нашего спроса, –
Пробирался,
Спеша с похорон,
Это будущий «узник» Фороса.
Помню, день был и мрачен и сер,
И циклон налегал по-пиратски,
Начинался разгром СССР,
Первым пал Петропавловск-Камчатский.
В горле бухты кипел океан,
И над рубкой, пока еще робко,
Шевелился горячий вулкан –
Ключевская дозорная Сопка.
В НЕБЕ ХОЛОДНОМ
Провинция
Поет комар, гудит мошка,
Стрекочет вещая сорока,
И кот на троне чердака
Xолостякует одиноко.
Бычок об угол чешет бок,
В сарае хрюкнул боров сонный,
«ДТ» свалил в канаву стог –
Ничейный, стало быть, – казенный.
Ничья дорога, даль ничья... Но – чу!
Как будто скачут тройки?
И, сдунув с крыши воробья.
Нагрянул ветер перестройки.
Ура! И выкрикнув «ура»!»,
Забив всех раньше в барабаны,
На этот ветер флюгера
Отреагировали рьяно.
Опять на гребне, на виду
За всенародные усилья:
Теперь в двухтысячном году
Сулят здесь лад и изобилье.
Толкуют складно – блеск и шик!
Мол, были беды и потери...
И хмуро, думает мужик,
Привычно в будущее веря:
«Ну что ж, идем к версте верста,
То попустительство, то ломка.
В итоге жизнь и прожита –
Вся для счастливого потомка...»
Подростки в сквере
Нет, нет – не наркоманы!
Иду, бросаю взгляд:
В кроссовках и бананах
Они сидят, галдят.
О чем?
Прикину вкупе –
И хил и беден слог,
Толкут водичку в ступе,
Вот так и я толок.
При кепке, при монете,
При флотских брюках клеш...
У отроков у этих
Изысканней балдеж.
В тревожных ритмах века,
Где кругом голова,
«Монтана», «дискотека» –
Со смаком пьют слова.
Лопочет: «Мани, мани!»
Висящий, как праща,
Транзистор фирмы
«Сони» На плечике прыща.
Свободный от иллюзий,
От сложностей души,
Он цедит, глазки сузив:
«Цигарку разреши...»
И все-то понимаю,
И взгляд мой злой – в упор,
И все же вынимаю
Проклятый «Беломор».
* * *
Потолкаюсь на перроне,
Людной улицей пройду.
В молодом микрорайоне
Друга старого найду.
Он живет себе не звонко,
Получает за труды –
Без чинов, без «жигуленка»,
С перебоями воды.
Помолчим неторопливо,
Не тревожа белый свет.
Рублик с мелочью на пиво
Наскребем, а пива нет!
Час, другой и третий минет
Будто не пили вовек!
Приучает к дисциплине
Наш теперешний генсек.
А душа нет-нет застонет:
Дорогой мой, дорогой!
Поделом нам! Эх, вы, кони,
Эх, бубенчик под дугой...