Подошел Бригадир и объяснил, что сегодня у Железного Дуба День Открытых Ветвей, и вы уж, простите великодушно, но не воспользоваться таким шансом просто глупо. Утилизация! Я был вынужден с ним согласиться, мы раскланялись и я насчитал еще десять взрывов до того момента пока снова не наступила тишина.
И тут на меня напал Тормоз. Пивец пытался как-то привлечь мое внимание, и даже, по-моему, что-то орал мне в мозг, но вы же знаете здешних Тормозов! Если прицепится, уже ни за что, не отцепится. Обняв меня за правую ногу, он принялся елозить по ней, как молодой кобель, вгоняя меня в полную Прострацию. Хорошо, что моя Прострация полной не бывает, рефлексы не те, и потому крепко взяв его за холку, я вывернул его наизнанку чисто автоматически.
Поставив его на землю в другом переменившемся обличье, я немедленно узнал выпавшего из Летающей Тарелки Буцефала, который в данный момент должен был находиться на Корабле Кэпа в качестве Юнги.
«Ага, — сказал я сам себе, — он еще и Аморф. Очень приятно».
Как известно, существа, принадлежащие к этому подвиду, имели особенность презабавно менять собственное обличие, привычки, пристрастия и политическую окраску.
Следующая мысль тоже была логичной:
«И куда, спрашивается, запропастился наш Тормоз? Что-то давненько его не было видно».
Моментально память дала подсказку:
«В последний раз, ты, Юзик, наблюдал его в сомнительной компании выпавшего из Тарелки недомерка».
Вот тут-то я и сказал вслух многозначительное:
«Ага!»
— Та со такое! — завопил карлик, пуская слюни по круглому хорошо откормленному подбородку, его голубенькие глазки светились беспросветной тупостью и одновременно азартом, — опять наизнанку, шестой раз за день! Я уже забыл, какой я на самом деле.
— Не все ли равно? — спросил я, вытирая штаны рукавом. Ли было все равно, а Пивец глядел на карлика осуждающе.
— А какой сегодня день? — спросил Буцефал.
— Сегодняшний, — ответил я любезно.
Дурачек посинел, потом позеленел, потом снова принял свой мерзкий розовый цвет младого поросенка. Тоже мне Розовый Морган выискался! Тот еще, кстати, тип. Не доверяю я ему. Ни на грамм.
Карлик, между тем, утер пот со лба и произнес:
— Ну, слава Богу, а то я уже испугался, думал все еще вчерашний!
«Ага! — сказал я про себя, — вот оно что! Точно вчера же был День, Когда Вуглускры отлавливают всю эту босоту — карликов, шмарликов, бурликов и прочих иждивенцев!»
— Вуглускры? — спросил я.
Карлик испуганно кивнул.
— Ну, так бы сразу и сказал.
Я развернулся, и хотел было вернуться в Дом, но карлик умоляюще посмотрел мне в рот и спросил:
— А завтра, завтра точно будет Завтрашний День?
Я пожал плечами:
— Это зависит от того, взойдет ли Солнце.
Карлик сразу помрачнел:
— Значит, не будет.
Я с интересом поглядел в затянутое тучами небо:
— Чего й то?
— Оно теперь вообще никогда не выйдет, — Буцефал шмыгнул носом, — Инспектора посадили, подняли старое дело о групповом изнасиловании, признали причастным, мол, светило, значит, участвовало, ну и понеслась канитель…
— Ужасно! — прокричал Пивец и заметался по садовой дорожке, — это просто ужасно!
— Да уж дела…
Я представил нашего большого теплого Солнца на Скамье в Зале Правосудия, как сидит оно, обхватив свою кудлатую рыжую огненную голову, как причитает: «Не виновно!» А суровые Присяжные тут как тут: «Виновно!» И Верховный Судья, и А-Инспектор, и Электронный Репортер, как же без него, ухмыляются, глумятся… А тучи за окнами все гуще и гуще…
— Слышишь, этот, как там тебя, Буцефал, — позвал я.
— Да, — откликнулся карлик.
— Так что, на небе сейчас действительно никого нет из тех, кто мог бы выйти?
— Никого.
Тут я заметил Сушеную Голову, которая выкатилась на крылечко и с интересом прислушивалась к разговору. Потом вякнула:
— Маленький человек. Еда.
— Сама ты еда! Я Избранный! — вскинулся Буцефал.
Я недовольно поморщился:
— А ну-ка тихо тут. А этот, сменщик, как его?
— Месяц? — подсказал карлик.
— Ну да.
— Признали Низшей Расой и отправили на Прииск.
— Конец света! — отозвалась Сушеная Голова. — Апокалипс.
— Не трынди, — сказал я, — сейчас фингал под глаз поставлю, за цепь раскручу и отправлю светить на небо в лучшем виде.
Голова фыркнула и укатилась, а Пивец поковырялся в носу и сказал: