64.
Жил-был Оника-воин,
Жил-был не долго, —
Жил триста тридцать единое лето.
И сколько он землей проеждял,
И много он землей разорял,
Божьи домы на дым спущал,
Божество-иконы на ладан.
И говорит он Господу Богу,
И говорит он рець похвальню,
Похвальню рець, Господу противну:
«Кабы дал да мни-ка, Господи,
С небеси во столби колецюшко булатно.
Повернул бы я всю землю на синё небо,
А синё небо на сыру землю, —
На миру бы смерти не было,
И народ бы был весь жив».[137]
Да не полюбились эти реци Господу Богу,
Послал он дви сумоцьки переметны:
Одну сумоцьку он клал против неба,
А другу сумоцьку клал против земли.
И посылал он своих скорыих апостолов,
И куды идти Оники, ехати.
И вот поехал Оника-воин,
Поехал цистым полем
Да широкиим раздольем.
И на той пути да на дроженьке
Лежат-то дви сумоцьки переметный,
И стоят тут люди добрый.
«Оберите-тко вы, люди добрый,
Оберите-тко свои сумоцьки переметный, —
Если я задену ножкой левою,
То негди сумоцек будет искати;
И если я задену ножкой правою,
То негди будет сумоцек искати». —
«Ах ты, Оника пустохвастишко,
Ах ты, Оника пустохвалишко!
Ты ездишь, Оника, похваляешься,
А тебя с дело не выхватыват».
Рассердился Оника-воин,
Задел он за сумоцьку ножкой левою —
И не мог он сумоцьки повыздынуть;
Задел Оника ноженькой правою —
И не мог он сумоцьки повыздынуть.
Соскоцил Оника со добра коня
И принимался во всю силу богатырскую, —
И по колен ушел во матушку во сыру землю,
И не мог он сумоцек повыздынуть.
Рассердился Оника по-сердиному,
И разозлился Оника по-звериному,
И принимался всею силой богатырскою, —
И по пояс ушел во матушку во сыру землю,
И не мог он сумоцек повыздынуть.
И принимался Оника не на шутоцьку, —
И по грудей ушел он во матушку во сыру землю,
И не мог он сумоцек повыздынуть.
И надорвал он свое ретивое сердецюшко,
И со стыдом садился на добра коня,
На добра коня на Обахмата.
И поехал Оника-воин цистым полем,
Широкиим раздольем.
А на той пути на дороженьки
Лежит тут цюдо цюдноё,
Лежит тут диво дивноё:
Руки, ноги лошадиный,
А голова лежит звериная,
И туша целовецеска.
«Что же ты лежишь, цюдо цюдное?
Али ты цюдилиця есть прецюдная,
Али ты поляк есть, поленской сын[138],
Али ты полениця удалая?» —
«А не цюдо есть я цюдное,
Не цюдилиця есть прецюдная,
Не поляк, не поленской сын,
Не полениця я есть удалая,
Оника-воин, я есть Смерть скорая,
Скорая есть Смерть, скоропостижная». —
«Ай же ты, душегубка!
У меня есть сабля вострая,
Отмахну же буйну голову!» —
«А не хвастай Оника-воин,
У меня есте шилья вострыя,
И подпилю я у тя жилоцьки».
Замахнулся Оника вострой саблею, —
Во плеци рука застоялася,
Никуды рука не сгибалася,
Востра сабля с руки выпала
И цють добра коня не изрезала.
«Ай же ты, Смертка скорая!
Дай мни строку хоть на три годы
Свой живот по церквам рознесть
И золоту казну по нищей братии,
Мне своя душенька наб покаяти». —
«Не дам я теби строку и на три часы,
Твой живот есть неправедной,
Золота казна не заработана,
И твоей души не будет помощи». —
«И дай ты строку хоть на три часы,
Мни-ка свой живот по церквам разнесть,
Золота казна по нищей братии,
И свою душу наб покаяти». —
«Не дам я ти строку на три минуты,
Твой живот есть неправедной,
Золота казна не заработана,
И твоей души не будет помоци».
Зашатался Оника-воин на добри кони,
И упал он на сыру землю, —
И быдто век души не было.
65. ОЖИДАНИЕ СМЕРТИ
Даждь ми, Господи,
О своих грехах поплакати!
И плачу я день и нощь,
Я слезами умываюся.
И плакать мне надобно,
О своих делах покаяться,
Что приходит пора-времечко
Отправляться в путь-дороженьку,
В путь-дорожку незнакомую:
Посланы по меня посланники
От Царя да от небесного,
От Пресвятыя Богородицы.
Я делами не поправная,
У меня ответы не готовые!
Там мытарства будут частыя,
По мытарствам князи темные,
Там вопросы будут грозные.
Погляжу я, многогрешная,
На восточную сторонушку, —
Не увижу ли я, грешная,
От дел да малой помощи,
Своего я друга верного,
Я ангела-хранителя,
Повсечасного свидетеля:
Не поможет ли моей беде,
Не попросит ли прощеньица
У Царя да у небесного,
У Пресвятыя Богородицы,
У Пречистой Божией Матери?
Не возьмут ли меня, грешную,
Ко стаду ко избранному,
Ко царствию небесному,
Ко престолу ко Господнему,
Что со всеми со святыми. Аминь.
вернуться
137
В отличие от Аники, разрушителя городов и христианских святынь в предыдущем тексте, в данном варианте на первый план выходит другая сторона образа: Анику не удовлетворяет сотворенное Богом мироздание. Его он намерен перевернуть, чтобы небо и земля (и их обитатели) поменялись местами, а земные люди, ставшие небожителями, обрели бессмертие. В ответ на похвальбу Аники Бог посылает на его пути сумочки, которые, по-видимому (по аналогии с былиной о Святогоре), сосредоточивают в себе всю «тягу земную». Полная несостоятельность претензий Аники на «переворот» мироздания (что подтвердила сцена с сумочками) неизбежно влечет поражение и во втором намерении: Аника не может обессмертить не только человечество, но и себя, причем могучего и непобедимого при жизни богатыря ждет адская участь незаурядного грешника.