что все надежды жить душе-землянкев потустороннем – лишь печаль симметрий,Павлиний Глаз, и Адмирал, и Голубянка.
V
Павлиний Глаз, и Адмирал, и Голубянкав периодической системе цветанесут как диадему спозаранку —нектар им в помощь! – капельку-планету
и в беззаботных плясках колорита —багрец, лаванда, бурый уголь встыктам залегают, где печаль сокрыта,на чистой радости хоть краткий миг,
но могут ли своими хоботкамимир – красочный альбом – не пить векамитак же легко, как нежности полёт,
пока любви живёт тончайший след,где красота и страх – одни в пути,вот Траурница – на тебе, лети!
VI
Вот Траурница – на тебе, лети!казалось, райский сад цвёл рядом, илион утонул в ничто, в небытии,в слова, что раньше заклинаньем были,
и на неверные распался пятна:Червонец Огненный, Люцина, Арлекин, —чьё слово только – и свет дня обратнопреобразится в лунный свет долин,
крыжовник там растёт и тёрн как знанье:какое б слово ты теперь ни съел,жизнь станет лёгкой, как воспоминанье,
и, видно, мне теперь глазеть вакханкойна всё, что белый Арлекин успелиз рукава достать для нас обманкой.
VII
Но сам себя вселенский шут обманкойдостал из рукава, где сонм миров и глаз,где боги лают, тешась перебранкой,игрою случая считая нас,
мне Скаген вспомнился, и в том эонеЛесные Голубянки словно в бойклочками неба вспархивали в гоне,рифмуясь с бухтой скорби голубой,
а мы, в песок зарывшиеся смело,из множества теперь мы парой стали,с земли, переплетясь частями тела, —
смесь моря с небом, – мы в полёте… и —два человека, что друг другу далижизнь, чтобы ей – не быть в небытии.
VIII
Жизнь, чтобы ей – не быть в небытии?Что, если в сотворённом нами можемсебя, скачок природы, видеть и —потерянные изначально, в божьем,
в любви, в мельчайшем проблеске, найтив блаженстве от участия в бесцельномпроцессе – образ человечества, взойтитравой, могильной пусть, о, неужель нам
с Павлиноглазкой Атлас жизнь не славить?Чьи крылья больше атласа земли,напоминающего паутину-память,
умерших мы целуем в воскресенье,вкус поцелуя, он – не смерти ли?Кто с ними подарил свиданье, бденье?
IX
Кто с ними подарил свиданье, бденье?Не мой ли мозг, невзрачный сам и серый,пылать повелевает цвету, где непрекрасных бабочек я видела – химеры.
Я видела взрыв паприки – Аврору[46],сиянье серой перечной саванны,и птиц из Африки, полёт их скорыйна север в край зимы обетованной.
Я видела Геометрид, краяих чёрных контуров как серп небесный,на крыльях мира тающих, горя.
И видела – не то, не крик: спеши,мой мозг, смешать мир этот внешний, пресныйсо сладкой ложью, с призраком души.
X
Со сладкой ложью, с призраком души,пушистый изумруд и мех нефрита,нам гусеница Радужниц внуши,что ива ты, хоть шёрсткой не покрыта.
Я видела, как жрали образ свой,и, в форме куколки, уж без движенья,подвешенные, группами, с листвойсуть подменили – став «изображенье».
Коль скоро образный её языкот воровства сохранней, отчего жене быть и мне умнее в этот миг,
назвав, чтоб страх унять, унять волненье,душою – бабочку, сравнив, о боже,с покойниками в мареве виденья.
XI
С покойниками в мареве виденья,Пяденицей Зелёной Угловатой,как облак бело-розовый кипенья,пыльцы, что светом соткана из ваты,
вот бабушка, в саду, верней, в объятьях:желтофиоль, и гипсофила, и левкой, —и дед, учивший, как всех называть их,сей пёстрый рой пред тем, как всем – в Покой,
в долину бабочек идут со мною,где всё есть, что на этой есть странице,где соловья Смерть слушает, больной и
бессмысленный полёт рулад и горок,без сострадания к тому, что длится.В ответ же слышим мы всё тот же морок.
XII
В ответ же слышим мы всё тот же морок,внутрь обратясь, взгляд сам себя нашёл,но сердце знает – не ничто я, дорогего ответ, да лёгкий в нём укол.
В Пяденице я отражаюсь Зимнейв ноябрьский вечер в молодых дубках,что в лунный свет в безмолвном славном гимнево тьме ночной свет солнца льют во мрак.
вернуться
46
Аврора, или зорька (