Причина здесь не в шансах перевеса, —Была вперед предрешена беда:Когда бы Пушкин застрелил Дантеса,Как жить ему и как писать тогда?
Сентябрь
Так зажигают в доме свет,Придя под утро, рано,Когда забрезживший рассветСентябрь вставляет в раму,И остается за плечомПолет автомобильный,И желтым комнатным лучомБокал наполнен пыльный.Так зажигают в доме свет,Когда в саду снаружиРябины тоненький скелетНенастьем обнаружен.С плаща в передней натекло,И глина на ботинках.Ложится осень на стеклоПереводной картинкой.Так зажигают в доме свет,Придя домой с работы.И знаешь: никого здесь нет,А все же ждешь кого-то.И канет в черное стеклоВсе то, что сердце кружит.И вновь покажется: светлоВнутри, а не снаружи.
Новелле Матвеевой (песня)
А над Москвою небо невесомое,В снегу деревья с головы до пят,И у Ваганькова трамваи сонные,Как лошади усталые, стоят.
Встречаемый сварливою соседкою,Вхожу к тебе, досаду затая.Мне не гнездом покажется, а клеткоюНесолнечная комната твоя.
А ты поешь беспомощно и тоненько,И, в мире проживающий ином,Я с твоего пытаюсь подоконникаДельфинию увидеть за окном.
Слова, как листья, яркие и ломкие,Кружатся, опадая с высоты,А за окном твоим заводы громкиеИ тихие могильные кресты.
Но суеты постылой переулочнойИдешь ты мимо, царственно слепа.Далекий путь твой до ближайшей булочнойТаинственен, как горная тропа.
И музыкою полно воскресение,И голуби ворчат над головой,И поездов ночных ручьи весенниеСтруятся вдоль платформы Беговой.
А над Москвою небо невесомое,В снегу деревья с головы до пят,И у Ваганькова трамваи сонные,Как лошади усталые, стоят.
Переделкино (песня)
Лидии Либединской
Позабудьте свои городские привычки, —В шуме улиц капель не слышна.Отложите дела – и скорей к электричке:В Переделкино входит весна.Там зеленые воды в канавах проснулись,Снег последний к оврагам приник.На фанерных дощечках названия улиц —Как заглавия давние книг.
Здесь, тропинкой бредя, задеваешь щекоюПаутины беззвучную нить.И лежит Пастернак над закатным покоем,И веселая церковь звонит.А в безлюдных садах и на улицах мглистыхНад дыханием влажной землиМолча жгут сторожа прошлогодние листья —Миновавшей весны корабли.
И на даче пустой, где не хочешь, а пей-каНепонятные горькие сны,Заскрипит в темноте под ногами ступенька,И Светлов подмигнет со стены.И поверить нельзя невозможности БогаВ ранний час, когда верба красна.И на заячьих лапках, как в сердце – тревога,В Переделкино входит весна.
«Две женщины, два дома, две судьбы…»
Две женщины, два дома, две судьбы,Два дела, незаконченные оба.Твержу себе, что не должно так быть,И знаю сам, что будет так до гроба.Две совести. Одна – лишает сна,Другая: «Брось, один такой ты разве?»Две истины, и только боль одна,Одна на это все многообразье.Как ненавистны мне в минуты встречМоих друзей уверенные лица!Я каждый вечер, перед тем как лечь,Твержу себе, что завтра все решится.И, мукой безысходною томясь,Перед бедой, на злую радость прочим,Хватаю воздух ртом, как пленный князь,К двум согнутым березам приторочен.
Жена французского посла (1970–1976)
Остров Гваделупа (песня)
Игорю Белоусову
Такие, брат, дела… Такие, брат, дела —Давно уже вокруг смеются над тобою.Горька и весела, пора твоя прошла,И партию сдавать пора уже без боя.На палубе ночной постой и помолчи.Мечтать за сорок лет – по меньшей мере, глупо.Над темною водой огни горят в ночи —Там встретит поутру нас остров Гваделупа.
Пусть годы с головы дерут за прядью прядь,Пусть грустно от того, что без толку влюбляться, —Не страшно потерять уменье удивлять,Страшнее – потерять уменье удивляться.И, возвратясь в края обыденной земли,Обыденной любви, обыденного супа,Страшнее – позабыть, что где-то есть вдалиНаветренный пролив и остров Гваделупа.