Гольфстрема, льющийся глуб око под водой.
XIII
И город ворвани исчез. Потухли ямы
На Салотопенной за бухтой Вирго. Там
Теперь базар гусей. Померкли Амстердамы —
И остров Амстердам и город Амстердам.
Лишь ночь полярная бураном сыплет в рамы
Избы зимовщиков со щебнем пополам.
В избе горит жирник. Седой помор скребницей
Стряхает вшей. Другой — распухший, черноли-
цый
XIV
От голода — лежит на шкурах. Потолок
Над ним, как в облака, одет в горящий иней.
Он умирает. Мир, прозрачен и глубок,
Проносится под ним, клубясь, как хвост павли-
ний.
Над миром бороду дождем раскинул бог.
Лица не разглядеть, а плешь — горою синей.
По ней стада бегут, под ней шумит вода,
И туча над селом проносит невод а.
XV
Свет ярче, тень черней. Бог — это кормщик, дядя
Андрей. Морщины лба, как рвы. Они гремят
Ручьями. В бороде, как в белом водопаде,
Лососи сыплются. Два домика стоят
На выступе скулы. Как на горе в посаде,
На лбу колокола далекие звонят.
И мать несет бадьи на красном коромысле,
Где ивняки ресниц над глубиной нависли...
XVI
... Плывут на промысел казаки. Стены гор.
Медь загорелых лиц. Морж ударяет зубом
В ладью, да слышен волн широкий разговор.
По грязным бородам и по собольим шубам
Скользит заря. В ладье веселье, брань и спор.
Сверкает, как весло, душа в разгуле грубом.
Так плыл Дежнев. Пылал и угасал восток,
И лодочку несло теченьем на порог
XVII
Двух океанов. Бот, подняв кривую рею,
Влетал, как ласточка с одним косым крылом,
В Великий океан...
«Я быстро холо-
дею.
Я время не верну, как этот синий дом,
Морей, лесов и звезд. Уж смерть близка! Скорее
Возьми ту книгу. С ней ты обойдешь кругом
Весь мир!» — шептал старик ученику. На стуле
Раскрыта книга. В ней за крайним мысом Фулэ
XVIII
Свернулся океан, как простокваша. Там
Живет народ с лицом на животе и племя
С собачьей головой. А выше, по кругам
Великой водяной горы, земле на темя
Корабль заплыть бы мог — к цветущим остро-
вам,
Где годы юности назад приносит время,
Замкнув свой полный круг, к стране вернувшись
той,
Чьи берега висят над кручей водяной.
XIX
На стебле золотом земля висит, как груша.
На черенок ее по круче водяной
Плыл юноша — Колумб. Толпой зубчатых кру-
жек
Росла Исландия над пенной пеленой.
И кожу лживых карт порвав в ладонях дюжих
И вскинув голову под гривой золотой,
Он до зари глядел на острова ночные,
Где снова зажжены костры береговые.
XX
Там Карфагенянин с коричневым лицом
Летел проливами на гибких крыльях весел
Без компаса и карт, с нелепым чертежом
Перипла. Как мечи под корабельным носом,
Звенели льдинки... Ночь ушла. На заревом
Песке опит Ченслер. Шторм его на отмель бро-
сил
У скал Шотландии. С пробитой головой
Он спит, зарыв лицо в песок береговой,
XXI
И видит сон — Москву... Вот Гюнбьерн, Эрик Ры-
жий,
Турвалд, Лэйф Эриксон и Бьярни Херульфсон
По водяной гope всплывают выше, выше.
Тот плыл в Исландию и бурей унесен
В Америку. Другой под сводчатою крышей
Дряхлел в изгнании. Багрово озарен
Камином, опустив на грудь усы седые,
Он слушает певца. И песни молодые
XXII
О Северной Двине, о гибели богов,
О высшей доблести, о Торере — Собаке
Проходят перед ним, звеня клинками слов.
Драконы, солнца, львы и золотые маки
Сверкают на рядне девичьих подолов.
И песни плещутся, как роли алой браги.
В них спит грядущее, в них прошлое живет.
И кто хлебнет из них, тот молодость вернет.
XXIII
О детстве, о любви, почти забытой, ломкой,
Как в ящиках стекло, напомнят мне они.
Мне вспомнится январь и лыжный праздник,
кромкой
Рамп опоясанный, и за рекой огни.
Любимое лицо и стол с большой солонкой
И карнавал миров под скатертью в тени.
Тот бедный стол встает, как Фулэ снеговая
Неисчерпаемый. И пыль на нем живая.
XXIV
Ты встала у окна, закрыв рукой глаза.
И в мутных зеркальцах твоих ногтей качались
Пять городов, зима и гавань и леса.
В них можно было жить. Бесстрашье, гнев и жа-
лость
Неслись в молчании, нависшем, как гроза,
По белым уличкам. Но что ж от вас осталось,
Затопленные тьмой пять снежных городов
Планеты юности, и от тебя, любовь?
XXV
В буране домики, как в повести, стоят.
В них ключ моей тоски. За ставнями просветы.
В домах сапожники с портными говорят
О главном том, — о чем не вспомнили поэты.
И хлопья снежные по улице летят,
Как многолюдные, веселые планеты.
В воздушном корабле на ближнюю из них
Летят купцы с мешком браслетов золотых.
XXVI
Той ранней, голубой зимой пласты историй
Народов и культур, все пятьдесят веков,
Снежинкой сделавшись, носились на просторе.
Казалась светотень на лбах у стариков
Войною двух племен. И в этом шумном вздоре
Хозяйкой маленькой жила твоя любовь.
Но в водяном столбе тех дней все это было
Лишь отражением ее творящей силы...
XXVII
Как из ноздрей кита, из каменных ноздрей
Норвегии хлестал двойной фонтан червленых,
Резьбою, как ковши, обвитых кораблей.
И первая струя осыпалась на склонах
Америки. С другой — на чумы лопарей
Слетали удальцы на двух крылах вороньих,
Прибитых к шлемам их, раскинувши усы
И кудри заплетя в две женские косы.
XXVIII
А с юга Новгород, цветной, высокомостый,
Толпой монастырей трезвоня на морях,
Раздувши паруса разбойничьим норд-остом,
В мостах, как радуги, в лабазах и ладьях
Шел, грабил, богател. Ловецкие погосты
Вставали на крутых, тресковых островах.
И плыли мужички на лодочке убогой
На Грумант сказочный незнаемой дорогой.
XXIX
Как конь против туры на шахматной доске,
Глухие города острогами чернели.
Там, обогнув Вайгач и от реки к реке
Таща кораблики через Ямал, потели
Купцы, спеша на Обь, где гавань вдалеке
Бездонную Сибирь качала в колыбели.
И раз наткнулися на запертую дверь.
Но настежь вновь она раскрыта лишь теперь…
XXX
...Сначала в кабаках или в домах игорных
Сходились юноши вкруг смуглых стариков,
Пропахших каторгой, послушать сказок вздор-
ных
Про Камбалиск, Квинзан, про двести городов.
Что — если б все купцы, от финикиян черных
До рыжих фризов, все за двадцать пять веков
Купцы пошли б в Китай, в тот рынок необъят-
ный,
То все богатыми вернулись бы обратно.
XXXI
И вскоре, паруса раздув, как облака,
За Гамой на восток, на запад за Колумбом
Помчалась кораблей дубовая река.
Их принца Генриха железная рука
Благословляла в путь. И по причальным тумбам
Ползли удавами, захлестываясь вмиг,
Канаты мокрые в песчинках золотых.
XXXII
И зависть поползла, как тучи, к северянам.
Над бухтой грянуло далеко жерло.
То плыть хотят сквозь ночь, Сибирским океаном,
Три корабля в страну, где вечное тепло.
Вот облако — салют двору и горожанам —
Взвилось. Вот на корме фонарное стекло
Зажглося под зарей. И мачты потонули
В молочном сумраке, в густом надводном гуле...
XXXIII
Джон Дэвис, Баффин, Муик, Пит, Джекмен, Ст-
эфен Борро,
Свои суденышки пытаясь провести
К востоку по Оби в Китайские озера,