Виктор ФЕДОРЧУК
СТИХИ О ЛЕГКОЙ СМЕРТИ
* * *
Пожелай мне легкой смерти,
Ну а с жизнью справлюсь сам,
Оставляя клочья шерсти
По нерубленным кустам.
Пожелай удачной встречи
На непрошенном пути:
Из нее любые вещи
Сам смогу произвести.
Пожелай мне кожи детской,
Нежных близоруких глаз,
А в кору переодеться,
Стать колючим, цепким, метким,
Я и сам, как все, горазд.
Встреча
Я встретил умершего друга.
Был вечер. Московский вокзал.
Обыденным голосом круглым
Спросил я: «Где, друг, пропадал?”
Ответил он тихо и скучно,
Взглянув на меня только раз:
“Был там, где всё же получше,
Чем здесь, у вас.
Там климат, пожалуй, не горный,
Но сыро (почувствуешь, сев),
А местность довольно просторна,
Полого-холмистен рельеф.
Там свет удивительно ровный,
Без отблесков или теней,
Немного неполнокровный,
Зато не бывает ночей.
Там сущность вещей не скрыта,
А мысли приходят из снов.
Там, за горизонтом событий,
Легко избегать грехов.
Идешь в бестенистые кущи,
Душистость и птичий гам
Без всяких дорог, зовущих
У вас здесь – к иным местам.
Там можно послушное время
И выключить и включить.
А вот отдельных деревьев
И птиц поющих – не различить.
Людей там, по-моему, много,
Но место свободное есть.
Там ближе к далекому Богу,
А впрочем, не ближе, чем здесь.
Там знают друг друга взаимно,
И видят издалека.
Вот помню... как его имя?..
Ну ладно, оставим пока.
Там незачем делать попыток
Узнать, что будет потом:
Нам память – вперед открыта,
А вас мы не узнаём.
Но ты руку теплую дай-ка:
Я вспомню, вспомню... сейчас.
Здесь каждая встреча – тайна,
Не то, что у нас...»
...Гудок вдруг разбил пространство,
И время упало на дно.
Шум радио: для чужестранцев
Чего-то вещало оно.
Друг смолк
И тихо, чуть горбясь,
Прошел сквозь вымерший зал
И дальше – по темной платформе,
Где поезд какой-то стоял.
На мотив Рильке
Соперницы? Наперсницы? Подруги?
Возникшие в былые времена,
Они – два цвета на едином круге;
Их не сложить,
Но цель у них – одна.
И если жизнь – гора, а смерть – ущелье,
То как же нам преодолеть
Житейских гор перекрещенье,
Не смея жить, не смея умереть?
И если жизнь есть день, где все так ясно,
А смерть – невидимая ночь,
То как, не чередуя их бесстрастно,
Бездонность суток превозмочь?
И если жизнь – прикосновенье к струнам,
А смерть – отлет руки живой,
То как мелодию простейшей руны
Сыграть, не двигая рукой?
Для непрерывного существованья
Того, кого придумал Бог,
Дано свободное дыханье.
В нём смерть – лишь выдох,
Жизнь – лишь вдох.
* * *
Мир шуршащих дорог и скрипучих ночлегов,
И промозглых рассветов дрожь.
По неясному следу,
По неясному следу
Ты куда меня, кучер, везешь?
Тихий звон за спиною,
Тихий звон за спиною,
Впереди – косой снегопад.
Всё былое становится белой зимою,
И никто не виноват.
Всё скучнее кругом, и спокойнее веки,
И прямее сухие снега.
Прекращают свой бег расторопные реки,
Опускаются вниз облака.
Тихо движутся сани,
Тихо движутся сани,
Их полозья шуршат в тишине.
Но вот лошади стали,
Лошади стали
В какой-то неслышной стране.
Белый рой впереди или белая стая?
Где же кучер? Кучера нет.
Тихий звон улетает,
Тихий звон улетает,
Кони падают медленно в снег.
На руке снежно-белой – синяя жилка,
Запорошенной плоти привет.
Мир застывший, ты просто – снежинка,
Снежинка
На матерчатом рукаве.
Замирают вопросы: где я? и что же
Будет со мною потом?
Вопросы ничтожны, ответы ничтожны…
Боже правый,
Взмахни рукавом.
Плата за жизнь
Это плата за жизнь,
за ее жестяной беспорядок,
За тенистые воды
среди прокаленных песков,
За все то, что не может,
не может быть, кажется, рядом,
Но что каждый находит
в любом из мелькнувших веков.
Это плата за случай,
за то, что так выпала карта,
И поэтому ты
оказался сегодня живым.
Это плата за мысль,
за холодные звуки МоцАрта
И за дым от всего остального,
за будничный сладостный дым.
* * *
Это будет однажды отчаянным временем зимним,
Когда свет еще дремлет над северной нашей землей.
Кто-то вслух назовет мое прежнее детское имя,
И пойму я: пришли, наконец-то, за мной.
Мне почудится голос настолько родной и знакомый,
Что вдруг вспыхнувших слез невозможно сдержать.
Он когда-то привел к чуду, к детству в ласковом доме,