Гоняет в поле, в снег и в грязь,Хоть сам и хлипкий с виду…Стою и не дышу, боясьНарваться на обиду.
Но старшина, перекурив,Подбить итог берется:– Строг, верно, строг. Но справедлив,Зазря не придерется.
Согласен я со старшиной:С тобой и мне несладко!Ты как с бойцами, так со мной,Дня не проходит гладко!
Зато уж скажешь раз в году:– Благодарю за службу! —Я гордый, как солдат, иду,Похвал других не нужно.
Солдатом быть – в твоих устахОбширнее звучало,Чем вера в воинский устав,Как всех начал начало.
Не всем в казарме жизнь прожить,Но твердость, точность, смелость,Солдатом-человеком быть —Вот что в виду имелось!
Чтоб на любом людском посту,Пускай на самом штатском,За нашу красную звездуСтоять в строю солдатском!
Так в детстве понял я отца:Солдат! Нет званья лучшего!А остальное до концаУж на войне доучивал.
Ни страха в письмах, ни тоски,За всю войну – ни слова,Хотя вы с мамой старикиИ сына нет второго.
Лишь гордая твоя строкаИз далека далекого:Что хоть судьба и нелегка,Солдат не ищет легкого!
Как часто я себя пыталВойны годами длинными:Отец лежал бы или всталСейчас, вот тут, под минами?
Отец пополз бы в батальон,Чтоб все яснее ясного?Иль на КП застрял бы он,Поверив сводке на слово?
Как вспомню прошлую войну,Все дни ее и ночи, —Ее во всю ее длинуСо мной прошел мой вотчим.. . . . . . . . . . . . . . . .Скажу с собой наедине,Что годы пролетают,А мужества порою мнеИ нынче не хватает.
Не скажешь вдруг ни «да», ни «нет».Но сердце правду знает —И там, где струсил, лег в кювет, —Там душу грязь пятнает.
Нет хуже в памяти рубцов,Чем робости отметины,За каждую, в конце концов,Быть самому в ответе мне.
Смешно, дожив до седины,Поблажек ждать на юность.И есть вина ли, нет вины —Я с жалобой не сунусь.
А все же, как тогда, в войну, —И, может, это к лучшему, —Нет-нет и на отца взгляну:Как он бы в этом случае?
Я вслух об этом не спрошу,В дверь лишний раз не стукну,Но вот сижу сейчас, пишуИ помню неотступно,
Что свой дохаживает векПоходкою упрямойБесстрашный старый человек,Невидимый судья мой;
Один из тех, на первый взглядНегордых и невзрачных,Про жизнь которых говорят:Вся, как слеза, прозрачна!
Он по бульвару в двух шагахОт вас прошел недавно,Старик в фуражке, в сапогахПотертых, но исправных.
В шинельке, что ни я, ни матьНи ласково, ни грубоЕму не можем обменятьДесятый год на шубу.
Прошел, на лавочку приселСо стопкой старых книжек,Но вместо чтенья на прицелВзял драку двух мальчишек.
И заревевшему мигнул,Совсем как мне когда-то:– Эк панихиду затянул!А ведь пойдешь в солдаты…
Не обязательно войнуСтарик имел в виду.Быть может, просто целину,Труд, подвиги, беду…
Но на чужого старика,Сказавшего так грубо,Мать плачущего паренькаСкривила злые губы!
Ее-то сын уж так ли, сякМинует лямку эту!Способный мальчик, не дурак,Других служить, что ль, нету?
Старик глядит глаза в глаза,И женщина не сразу,Но понимает, что нельзяСказать ей эту фразу;
Она под взглядом старикаМолчит на пользу сыну,Уже унявшему покаСвой рев наполовину.
Старик уходит. Он встает,В ногах смиряя боль,И на обед домой идетК пятнадцати ноль-ноль.
Идет, упрямый и прямой,Враг старости смиренной,Злой вотчим! Добрый гений мой:Пенсионер военный.
Вольные переводы из Р. Киплинга
ГИЕНЫ
Когда похоронный патруль уйдетИ коршуны улетят,Приходит о мертвом взять отчетМудрых гиен отряд.
За что он умер и как он жил —Это им все равно.Добраться до мяса, костей и жилИм надо, пока темно.
Война приготовила пир для них,Где можно жрать без помех.Из всех беззащитных тварей земныхМертвец беззащитней всех.
Козел бодает, воняет тля,Ребенок дает пинки.Но бедный мертвый солдат короляНе может поднять руки.
Гиены вонзают в песок клыки,И чавкают, и рычат.И вот уж солдатские башмакиНавстречу луне торчат.