* * *
В эту минуту Черный, закутанный в полушубок,Ругаясь, брел по лагпункту. Кругом – как в адутемно,Снег летит, как из пушки. Черный добрел до клуба,Свернул налево и стукнул в заснеженное окно.
В пристроечке рядом с клубом, в симпатичномкуточкеО два окна с печуркой скоро уж год как жилЛагерный живописец, Яков Якович Точкин,С большим котом Еврипидом, с коим оный дружил.
Як Якыч был богомазом, всю жизнь он писал иконыВозрастом не моложе, чем пятнадцатый век.Издревле в Марьиной роще на этом деле исконномИмел отличную прибыль усидчивый человек.В доброе старое время все сходило прекрасно,Як Якыч жил содержимым купеческих кошельков.Потом купцы испарились, а он яичною краскойВсе так же писал Иисусов, апостолов, ангелков.
Но рынок сбыта сужался (музеи – их не обманешь).Иконы лежали годами… Як Якыч придумал плант,По коему можно быстро изжить пустоту в карманеИ не оставлять втуне свой природный талант.
Он стал рисовать червонцы: купюры по пять и десять,Но если за фальшь в иконах бывал в старину он бит,То нынче за фальшь в червонцах давали по пятьи десять;Як Якыч влип и поехал осваивать новый быт.
Едва он успел приехать, как Волков его вызываетИ говорит: «Художник? Як Якыч глаголет: «Да».«Портреты писал с натуры?» Як Якыч ему называетВсех святых, что писал он. А портрет – ерунда!
Портрет кто хочешь напишет! Волков, услышав это,Ему говорит: «Художник, все создам для тебя,С лучших моих рабочих будешь писать портреты,С одним условьем: чтоб каждый мог узнавать себя».
Дал ему Волков краски, кисти, холст, помещенье,Достал с большими трудами уголь, масло и мел:И Як Якыч назавтра с некоторым смущеньемПервого клиента написал, как умел.
Правда, тот возмущался своим пророкоподобнымИ вместе ангельским видом и пробовал говорить,Что все же он бывший жулик и его неудобноПисать ангелком, как будто он прошлое хочетскрыть, —
Но это были придирки, портрет получился отменный,С того момента Як Якыч на холстах написалДесятки героев лагпункта; ударников, рекордсменов.Почетная галерея глядела на клубный зал
Своими, по большей части, голубыми глазами;Як Якыч любил голубое, но, собственно говоря,Он в этом мало повинен, – его заказчики самиПросили: «Сваргань поярче, чтобы не было сентября!»
Ошеломив клиента пронизывающим взглядом,Одно из трех за основу брал вдохновенный кустарь:Батальный портрет – суровый, статский портрет —с парадом,Грустный портрет – с мечтаньем, так, как писаливстарь.
И писал сообразно, в трех различных манерах,Писал сурово и честно, иконы почти забыл.Однажды лишь, не сдержавшись, старого инженераСделал под Саваофа, уж очень похож он был.
Когда появился Черный, Як Якыч сказал:«Батальный!»Не входя в объясненья, вытащил пук кистей,Свою большую политру, и на холст моментальноЛег славный облик героя во всей его красоте.
Сверх белой масляной краски на щеках он вывел розы,Приклеил над каждым глазом дугой смолянуюбровь,Поставил героя в позу, чтоб получилось грозно,Чтоб в жилах играла кровь!
Глаза написал лазурью, нежным берлинским цветом.Левый глаз не удался: в глазе печаль и мгла-с!Зато подобен комете, бесподобен и светелПравый геройский глаз.
Потом написал он плечи: расправь их – упрутсяв тучи,Согни их втрое – не спрячешь. И ото всей душиЧерный бормочет: «Лучше, еще два мазочка, лучше,Пиши, дорогой, пиши!»
А в сущности он взволнован уже не самим портретом,Портрет в его представленье почти висит на стене.«И где он будет повешен, и скоро ли будет это,Вот, дорогой художник, что интересно мне!»
Як Якыч ему методично ответил по каждомупункту:Что повесят, что скоро, что в клубе, что это факт.И Черный пошел, довольный, в клубный театрлагпункта,Где только что все затихло и начался третий акт.
Главный герой на сцене в роль вошел моментально,Воры с неподдельным чувством играли себя самих.Автор, как все блатные, немножко сентиментальный,Умел добраться до сердца таких же, как он,блатных.
Герой, под влияньем любимой бросивший блатнавеки,Работает на заводе, где она секретарь.Злодей – кулацкий сыночек – крадет бумагии чеки,С расчетом, что бывшего вора заподозрят, как встарь.