Грудь – мученье естества.
Глаз, затихнув, не закрою:
Твой покой мне – истязанье,
Колыбель – как чаша с зельем
Ворожбы и колдовства.
Не тебе я жёг лампаду,
Образ твой мне не был явлен,
Утешенья не пытался
У груди твоей искать.
На колени рухнув, падал,
Табуном страстей раздавлен,
Не нашёл, как ни старался,
Эту вечность, эту мать.
3
Безумство волшебства и вздохов немота...
Горячка пьяных снов их гонит вдаль упрямо,
И плач моих шагов шепнёт в настил моста,
Как в уши:
«Где ты, мама, мама?!
К случайно встреченной прильнув груди,
Я думал: это будешь ты однажды.
Твоей жестокой ласки я искал в пути,
Тебя преследовал и жаждал.
Любая грудь – обман
Несбывшихся удач.
Горячка пьяных снов их гонит вдаль упрямо.
И будут вечно слышать улицы мой плач
Сквозь шёпот сбитых ног:
«О, где ты, мама, мама?»
1933
Перевод 2011г.
Из книги «Ночи без крова»
Два эскиза
1
Я говорю лишь: «Погоди!»
«Пророк!» – смеюсь я над собою.
Теперь, куда ни погляди,
Жизнь расцвела вдруг сединою.
Вчера всё было бело в ней,
Сегодня –
Синь тоски в тумане...
А «завтра» из крови моей
Страсть черпает и в бездну тянет.
Во чреве ночи
Я и ты.
Химеры, как на Нотр-Даме,
Кишат. И сердца страх меж них
Поёт кровавыми слезами.
Нам текст, быть может, не знаком,
Но вот мотив мы не забыли.
Святили жатву мы огнём,
Снопы же в ужасах винили.
Сирень любви твоей – не мне,
И в ночь безумств я – не с тобою.
Не выразить мне в рифм вине
Весь песни хмель с её тоскою.
2
Везде случайный и чужой
Сквозь тишь и бури путь свой правлю.
Любую встречную я сделаю струной
И зла смычком звучать заставлю.
Я – маг, и стих – волшебный жезл мой,
И, если бы не я – в чалме и фраке, –
Ты б оставалась улочкой пустой
Без месяца, без фонаря во мраке.
Нож одиночества из сердца извлекла
И хаосу вонзила в плечи.
В туманах страсти, путаясь брела.
«Он есть!» – Шептала ты. – «Его я встречу!»
Была ты – островок забытый, нежилой,
Пока желанный парус не причалил.
И ты б осталась скрипкою немой,
Когда б не я – скрипач печали.
1934
Перевод 2011г.
Из книги «Стихи для себя»
Из цикла «Улица односторонней печали»
Песня пьяного
Петляет шоссе, и идти нелегко.
Дорога – конца ей не вижу!
Шатаясь бреду я, а ты далеко –
Луна, и та кажется ближе.
Шатаюсь? Вот грех-то! А ты мне ответь
(Ведь всё сейчас шатко на свете):
Налево? Направо? – Откуда смотреть!
Поэтому трудно ответить.
Моя голова – в небе, в венчике звёзд
И в облаке винного пара.
Весь день там шатаюсь, но поиск не прост:
Ищу тебя всюду, но даром.
...Ты столб или сторож?.. Подвинься, дружок...
Столб пьян, но стоит, между прочим!
Напился, как я, и, как я, одинок,
Дорогу забыл среди ночи.
Всё время качаюсь, кручу виражи,
Валюсь и пытаюсь подняться...
Как боль эту можно стерпеть, подскажи,
Но так, чтоб совсем не качаться?
Ты хоть до потери сознанья лакай
(и, впрямь, не сгибаются ноги),
Никто не поймёт, как им ни объясняй,
Души, что свихнулась с дороги.
Здорово, брат-столб! Я вообще ни при чём.
Фонарь твой китайца косее...
Глаза у неё светят ярким лучом,
А сердце – под стать суховею...
Давай, будь здоров! Поползу я домой.
Путём всё... Так зябко снаружи...
Шатаюсь, конечно, но вместе со мной
Вселенная пьяная кружит.
1934
Перевод 2011г.
Песня на русскую народную мелодию (исполнитель не указан):
http://www.youtube.com/watch?v=yMqT9PN-sk4
Из книги «Он был человек простой»
Глубокой ночью
В четырёх стенах свеча едва мигает.
Кто-то в зеркале, глядит из темноты.
Кто он, этот бледный?
Эхом отвечает
Тишина беззвучным громом: «Это – ты».
Дремлет страх, свернувшись в самом тёмном месте.
Тень, как плеть, на тишине. Кто ж он, второй?
Зеркало мне шепчет:
«Вот мы снова вместе.
Образ твой, близнец твой, он мне брат родной.
Да, похож и очень.
Вы во всём подобны.
Красною в зрачках мерцает искрой жуть...
В ночь такую сына мать убить способна,
Если, как и ты, он глаз не смог сомкнуть.
Сколько будешь из болот ночей, где звезд нет,
Радости кошмары извлекать и пот?
Долго ли шептать,
Пока всё не исчезнет,
Как проходит мимо песнь на пальцах нот?
Если вдруг уйдёшь ты на ногах дрожащих,
То, когда вернёшься, не смогу узнать: