Сближение. Я никогда не думал, когда писал, сблизиться с народом. По правде говоря, я ни с кем не думал сближаться.
Семья. Я вспоминаю об одной мысли Маседонио Фернандеса, которую я целиком приемлю. Он говорил, что испанцы и латиноамериканцы должны бы называть себя “семьёй Сервантеса”. Нам трудно было бы объединиться, говоря, что мы “семья Кеведо”, несмотря на его литературное величие. Но если мы назовем себя “семьёй Сервантеса”, у нас не будет ни одного оппонента.
Синтез. Человек всю жизнь пишет книги ради одной страницы и пишет страницы ради одной строки.
Предрасположенности. Все искусства предрасположены к музыке, где форма является содержанием.
Профессии. Профессия писателя, поэта — выражать чувства. Ошибочно считать, что он хороший советчик.
Роман. Читать роман — всё равно что войти в комнату, полную незнакомцев, которых представляют вам одного за другим.
Слава. Я думаю, что мой успех во Франции обязан тому, что мои книги относятся к фантастике. Во всей Европе ждут или боятся, что латиноамериканский писатель напишет социальный памфлет либо опишет, как живут крестьяне. Я редко касался этих тем. Я писатель латиноамериканский, но никогда я не был латиноамериканцем по профессии. Я писатель современный, но никогда не был современным по профессии.
Собственность. После того как я написал свои рассказы, больше я их не перечитывал. Вы их перечитывали много раз. Они скорее ваши, чем мои.
Стиль. Любопытно, что стиль Бога почти тождествен стилю Виктора Гюго.
Счастье. Христианство полагает, что страдание возвеличивает. Я, наоборот, считаю, что возвеличивает радость. Не надо клеветать на счастье.
Танго. У танго низкое происхождение, что нетрудно заметить.
Университет. Университет должен заострять наше внимание на древнем и чужеродном. Если его заботит здешнее и нынешнее, то он бесполезен, поскольку он берёт на себя функции, которые и без него реализует пресса.
Угроза. Чем ещё можно угрожать, кроме смерти? Самым оригинальным было бы, чтобы кто-то угрожал кому-то бессмертием.
Усилия. Нам не следует стараться быть современными, потому что, как это ни печально, мы уже являемся таковыми. Другими мы и не можем быть.
Фрай Луис де Леон[24]. Когда читаешь Фрая Луиса, понимаешь: как личность он выше Кеведо и Гонгоры. Те были людьми барочными, заносчивыми, пытались удивить читателя. В них уже сквозит оцепенение испанского упадка.
Христос. Я неизменно питал к нему особого рода восхищение. Однако мне кажется, у Христа что-то избыточно, а чего-то ему недостаёт, и не всё в нем привлекательно, как того хотелось бы. Есть в нём что-то от политика, и порой он не очень убедителен, а иногда даже кажется мне демагогом. К примеру, когда говорит, что последние станут первыми [25]. Почему? А ещё — что нищие духом унаследуют землю. Почему? Я не понимаю этого. Ещё меньше я приемлю жалкую идею о том, что богатые не обретут Царствия Небесного, поскольку здесь, на земле, уже получили все сполна. Если Царствие Небесное вечно, как оно может равняться короткому числу лет земного блаженства?
Чаепитие. Бернард Шоу сказал, что в его комедиях всегда есть люди, пьющие чай, поскольку публике нравилось видеть, как актеры пьют чай.
Экзамены. Один преподаватель сказал ученику: “Расскажите о третьем акте ‘Гамлета’”. Ученик не смог ничего ответить, и профессор велел ему прийти ещё раз. Так и Шекспира отправили бы на переэкзаменовку, ведь разделение на акты и сцены было предпринято после Шекспира его издателями.
Экология. Понятие природы — понятие новое, его не существовало до романтиков. У древних его не было. Задумаемся о семи чудесах света. Грека, римлянина Альпы, например, просто ужасали. Дремучий лес казался Данте страшным.
Я. Все мои произведения автобиографичны. Я не умею выдумывать персонажей, как это делает Диккенс. Единственный персонаж у меня — это я.
Языки. Очень важен язык, с которым человек умирает. Я думаю, что умру с испанским.
Примечания
1
Как известно, в каждом пятистишье танка 31 слог (5+7+5+7+7). (Здесь и далее — прим. перев., кроме тех, что принадлежат X. Л. Борхесу.).
(обратно)2