Овладел
А я был независимо смелым,и таким остаюсь до сих пор.Я владею с нескладностью теломи держать научился топор,овладел я рубанком с пилою,долотом и зубилом, вот так.Занимаюсь красивой игрою.А рабочий мой стол – вон верстак.Получаются странные вещи —загибается в истину гвоздь.Озверевшие в логике клещизагибают в полынную гроздь —гвоздодёром тащу на пределеневозможных усилий… успехотдаётся удачами в телеи снимает с ненужности грех.И становятся доски сухими,ни сучка, ни задоринки в них.А когда-то все были плохими —некудышные, словно бы стихзаскучавший в проталине ветертот, что свесился с прясла в траву,а он в лужу, наверное, метил,чтоб попасть без зимы, да в весну.
Поубавилась смелость
Прошу, не браните любимых —они ваша совесть и честь.Идущие солнцем палимы……К чему безрассудная месть?
Пусть счастливы будут на Свете,где много безнравственной лжи.Мы с вами, Поэты, в ответе,что так завернул виражи.
Сама беззаконная серостьсверкает во лжи серебром.У нас поубавилась смелостьпоставить вопросы ребром.
Назвать именами своимибезволие грустной толпы.Поэты, мы с вами, не с ними,кто так безрассудно глупы.
Прошу, не ругайте за счастье —не видеть, не слышать всей лжи,отсутствие в жизни участья,когда столь круты виражи.
Мелькают
Зачем выпячиваться, люди,когда осенняя пора,понять бы кем вчера мы будем,и протрезветь хотя б с утрапогода чистая не прелесть,но жить-то надо как всегда,в лесу болотная вдруг прелость,гремят грознее поезда.А в поле чистое раздолье —езжай хоть вдоль, хоть поперёк —и я своей доволен ролью,меня обрадовал мой рок.Хожу, не горбясь по дорожкам, —до блеска чистые они.Луны сверкающие рожки,что ярче светят, чем огнивсей неизвестности стозвоннойиз дней осенних перемен,где нету чистоты резоннойбезвольно толстых в сути стен.Простор, манящий за деревню,меня опять позвал туда,уклад где жизни мой не древний,хотя мелькают поезда.
Словно рефрен
Позабыть всё то, что было?!Не под силу мне, друзья.Выгляжу с утра уныло,повторяет мне семья.Веселиться нет причины,и надежды никакой.Миновал ли ту пучину,где туман и непокой.Тишина звенящей грустьюдавит, сволочь, на хребет,заглушает, падла, чувства,подавая щи в обед.Я оправдывать не станувсю нелепость торжества,кровоточащую рануне прикроет и листва,что кружится в «белом танце»в золотой косынке дней,уменьшая в жизни шансынезначительных дождей,выпадающих на почвублагодатных перемен,дрянь приходит тёмной ночью,словно дней пустых рефрен.
Ведом
Желаю поехать на Север,вернуться в Сиянье небес,где часто свирепствует ветер,по тундре, где стелется лес.Морская свобода с волноюприносит прибойный туман,стоящий подолгу стеною,свирепствует где океан,покрытый суровыми льдами,там мой самолёт по-над льдомлетит, загружённый стихами,пилотом бесстрашным ведом.
Так! – Обезглавить
О, люди, меня извините,что выстрадал грусть и печаль.не стал что ни в чём знаменитым……вам тоже, наверное, жаль.Ну, так получилось по жизни —дорогой неторною шёл.Служил беззаветно Отчизне,не ползал, простите, ужом.Не гнулся на ветреных зыбях,меня обошли пустяки,мечты где весёлые гибли,смеялись вовсю остряки.Я шёл по болоту сомнений,в печали встречали всегда,ушедшие в годы мгновенья —по мне; в том беда не беда.О, люди, меня извинитеза чистую правду души.Коль надо, то стоя казните,и пусть прошумят камышизаветные звуки столетий,что минут и… вспомнят меня.Не мог, не умел плесть я «сети»,своею короной звеня.Так! – надо – меня обезглавитьи вынести вон из трущоб,что смог я эпоху прославить —ошибок коварных и проб.
Навряд
Эпоха безумств изначальносмеётся в похабщине лет,не зная, как это печально —названья покудова нет.Приходит однажды прозренье,становится ясно, как днём.Промчится и это мгновенье,пройдёт слеповатым дождём.Уляжется ветер на ветви,качаясь в распятье своём.И путь обозначится светлым,пунктиром, уйдя в окоёмрассветной дорожкою алой —упрётся в чужой горизонт.Останется дело за малым —взять приступом разум на понт,поставить на место с зарёювосход обездоленных в рядбесследно пропавших героев,которых припомнят, навряд.