В неприкаянности, в ненасыти,
То монашествуя, то греша,
Аж до самой могильной насыпи
Нескончаемо хороша!
1963
МИЛОВАН ДЖИЛАС
Голый остров и «Новый класс».
«Новый класс» — сочиненье Джиласа.
Этой книгой он мир потряс:
В ней догматик из догмы вырвался.
Голый остров — это ГУЛАГ,
А его обустроил Милован,
Он в те годы, свободы враг,
Волонтеров ее не миловал.
Чуждый жалости коммунист,
Он гноил отступников заживо.
Даже Тито его осаживал:
«Слушай, Джило, угомонись».
Встарь садист и гонитель Савл
Превратился в Павла-апостола …
Джилас, «Новый класс» написав,
Не доплыл до Голого острова.
Не тесна была, не темна
Камера с коврами и вазами,
Но тюрьма — все равно тюрьма,
Хоть со всякими прибамбасами.
И ничто не могло унять
Эту гордость-спесь черногорскую,
Потому и сел вдругорядь
За еще одну книгу острую.
И, до смерти жестокосерд,
Он в прошедшем своем не каялся,
И когда встречал своих жертв,
Не снимал берета, не кланялся.
Нет, не требовали прикрас
Эта жизнь обоюдоострая,
Эта повесть про Новый класс,
Эта память о Голом острове.
ЖИЗНЬ
Горькое и долгое прощанье,
С уходящим от тебя тобой,
И тому прощанью нет скончанья
Аж до самой крышки гробовой.
Тут не обретенье, а потеря,
Потому кидаешься в тоску...
Это я прочел не у Монтеня,
Это я в своем нашел мозгу.
Понимаю: мысли всех велики
Супротив такого пустяка.
Только то, что выудишь из книги,
Вряд ли приспособишь для стиха.
Так что ни Христу, ни Заратустре,
Сколько им с горы ни говорить,
Не раскочегарить наши чувства
И печали не угомонить.
Будешь сам нести свой личный ужас,
Будешь сам вгонять в строфу свой вздор.
И как жизнь уходит, обнаружишь,
Как холодным потом льет из пор.
1986
НЕПОДВИЖНОСТЬ
— Господа, седлайте коней!..
Ни коня, ни седла, ни сбруи...
На своей земле околей
И не лезь в соседние бури.
Кони ржут.
Стучат поезда.
От моторов твердь задрожала.
...А в груди моей, господа,
Распласталась грудная жаба.
И не слышу ваших коней,
Стука рельс, самолетного лаю..
На своей земле околей.
Потихоньку околеваю...
1973
ПОСЛЕДНЯЯ НЕЛЮБОВЬ
Условье наших смутных дней...
Баратынский
Господи, до чего ж настырна
И настойчива, и смела:
Обложила с фронта и с тыла,
Возомнила: ее взяла.
Разрешение всех загадок,
Разрушение всех цепей,
Дай прожить дней моих остаток
Без назойливости твоей.
Но, решив, будто всех мне ближе,
Пристаешь в ночные часы.
Хорошо хоть, в упор не вижу
Ни косы твоей, ни красы.
Отвали! Ну чего прилипла?
Поживем хоть немного врозь.
Отвали! — повторяю хрипло,
Голос мой ослабел от просьб.
Ни любви никакой, ни страсти
У меня ни в одном глазу.
Но не вечно мужское счастье —
Скоро сам к тебе приползу.
2001
РАЗГОВОР
Давай поговори со мною,
Но не про то, что на слуху,
Давай про самое такое
Поговорим как на духу!
Поговори со мною, Дашка,
Без выкриков, без долгих слез,
А то тревожно мне и тяжко,
Что мы не говорим всерьез.
Поговори со мной немного
И понемногу приоткрой
Нелегкой жизни подоплеку,
Неопытной и молодой.
Себя готовя в медицину,
А значит, к зренью изнутри,
Поговори про сердцевину,
О шелухе не говори.
Поговори со мною, дочка,
Про темь души — бездонный склад,
В котором каждый — одиночка...
Про что ни с кем не говорят.
1986
ПАРИЖ
Давай полетим в Париж.
Не отвергай идею.
Вдруг сможем, слетаем лишь
Всего на одну неделю.
Мы вместе давным-давно,
И ты все родней и ближе,
Но хочется все равно
Взглянуть на тебя в Париже.
Увидеть Париж сейчас —
Конечно, мечта и бредни,
И все-таки это шанс,
Решительный и последний.
И после, как скрутит боль,
Припомним, как мы в Париже
Неделю жили с тобой,
И вдруг станет боль потише...
Давай полетим, пока
Не отменены полеты,
Действительны паспорта
И трезвы пока пилоты.
Наверно, сообразишь —
Чтоб как-нибудь, так ли, этак,
Увидели мы Париж
Впервые и напоследок.
СУВОРОВ