Длинная серьга с кристаллом в его ухе качнулась в такт плавному движению головы. Все здесь было нереально, будто слегка замедленно… и это дарило невероятное ощущение дикости и иррациональности происходящего.
— Ты жива, и с тобой все в порядке, — промурлыкал Тиррес, проведя большими пальцами по моим щекам, скользнув взглядом по моему лицу вниз, к шее. — Вот смотри…
Его пальцы двинулись ниже, пока я пыталась справиться со странным ощущением, возникающим внутри от ласкового движения его рук. Эмир остановился чуть выше ключицы и провел сверху вдоль нее.
Я зажмурилась, стиснув зубы, чтобы не застонать. В кровь брызнуло что-то горячее, нестерпимо приятное.
А Тиррес хитро улыбнулся, словно прекрасно все понимал.
Стало стыдно.
Он двигался осторожно и мягко, плавно и нежно. И это не могло не подкупать, и я почти перестала бояться. Разве что теперь мне было ужасно неловко.
Он тем временем перестал касаться моей шеи в том странном месте. Его правая рука опустилась к моей, обхватила запястье и заставила меня дотронуться там же.
И меня будто окатило лавиной ледяной воды.
Подушечки пальцев нащупали нечто, чересчур сильно напоминающее… жабры.
— Это что тако?.. — ахнула я, вырвав из горла только поток теплой воды.
Тиррес покачал головой, неторопливо взяв меня за запястье и потянув. Я не сопротивлялась и сама не замечала, как быстро он приручил меня, лишил страха. А ведь я могла начать вырываться, пытаться уплыть в неизвестном направлении или и вовсе впасть в ступор от ужаса осознания того, что я теперь… рыба!
Но голос и движения морского эмира действовали как наркотик вместе с мерным убаюкиванием, колыханием морских волн. Нервничать не хотелось вообще.
И еще эти маленькие пылинки, летающие в воде и отражающие золотой свет! Кругом было слишком красиво и удивительно, чтобы паниковать.
— Скользи со мной, если хочешь научиться говорить, — с легкой улыбкой проговорил Тиррес. — А я в пути объясню тебе, как так вышло.
Оставалось только кивнуть. И длинные изумрудные волосы, зашевелившись вслед за хозяином, будто случайно коснулись моей кожи, погладив…
Морской эмир выплыл из витиеватого круглого окна, утаскивая меня за собой за руку. Он плыл удивительно легко, словно настоящая рыба или дельфин, при том что у него не было ни хвоста, ни плавников. Да и, если приглядеться, жабр у него тоже не наблюдалось! В отличие от меня.
На Повелителе вод земных, кстати, были надеты только брюки. И те прилегали к телу, словно вторая кожа. Они слегка поблескивали в лучах света, что умудрялся проникнуть сюда сквозь толщу воды, и переливались синими и зелеными оттенками.
Пока мы плыли в неизвестном направлении, минуя высокие, пугающе густые водоросли, в которых, казалось, можно потеряться навсегда, коралловые заросли и целые поляны невероятных разноцветных анемонов, я взглянула вверх, рассчитывая понять, как далеко поверхность. И не увидела ничего. Лишь отдаленный, едва различимый круг солнца.
Мы были почти на самом дне.
— Итак, рыбка моя, — начал Тиррес, когда мы проплывали над большим, деловито рыскающим по дну сомом, — ты попала в Айремор по ошибке, скажем так.
На его розовато-алых губах появилась таинственная блуждающая улыбка. А я с некоторым холодным чувством внутри вспомнила обстоятельства, при которых стеклянная платформа над морем треснула и развалилась прямо у меня под ногами.
Ничего себе ошибочка! Об этом нужно будет расспросить подробнее. Но пока меня интересовали жабры и ничего больше. Я послушно плыла за эмиром и боялась снова дотронуться до собственной шеи. Прикосновение к этой области было пугающим и ужасно чувствительным.
— Я увидел тебя и решил спасти, — продолжал он. — Такая прекрасная ягодка не могла погибнуть из-за чужой жестокости и глупости, правда?
Он снова взглянул на меня своими большими, слегка опалесцирующими глазами.
На суше при солнечном свете их цвет казался голубовато-морским. Но сейчас, в воде, когда все кругом отдавало синевой, я больше не видела этого цвета в его радужках. Сейчас глаза эмира Айремора светились как жемчуг, как волшебное серебро. Они были то сверкающе-белыми, то шершаво-алмазными, то ртутно-серыми. И если в глаза Красного дожа было трудно смотреть без чуть ли не физической боли, то от взгляда Морского эмира было почти невозможно оторваться.
Но я все же проглотила жгущее кровь наваждение и заставила себя спросить:
— Так как на мне появились жабры?
Теплая волна покинула горло вместе с очередным пузырьком воздуха. Но меня это уже почти не нервировало. В конце концов, Тиррес понимал меня и без звуков.