И битвы, где вместе рубились они…«А где мой товарищ? – промолвил Олег:Скажите, где конь мой ретивый?Здоров ли? всё так же ль легок его бег?Всё тот же ль он бурный, игривый?»И внемлет ответу: на холме крутомДавно уж почил непробудным он сном.Могучий Олег головою поникИ думает: «Что же гаданье?Кудесник, ты лживый, безумный старик!Презреть бы твое предсказанье!Мой конь и до ныне носил бы меня».И хочет увидеть он кости коня.Вот едет могучий Олег со двора,С ним Игорь и старые гости,И видят – на холме, у брега Днепра,Лежат благородные кости;Их моют дожди, засыпает их пыль,И ветер волнует над ними ковыль.Князь тихо на череп коня наступилИ молвил: «Спи, друг одинокой!Твой старый хозяин тебя пережил:На тризне, уже недалекой,Не ты под секирой ковыль обагришьИ жаркою кровью мой прах напоишь!Так вот где таилась погибель моя!Мне смертию кость угрожала!»Из мертвой главы гробовая змияШипя между тем выползала;Как черная лента, вкруг ног обвилась,И вскрикнул внезапно ужаленный князь.Ковши круговые, запенясь, шипятНа тризне плачевной Олега;Князь Игорь и Ольга на холме сидят;Дружина пирует у брега:Бойцы поминают минувшие дниИ битвы, где вместе рубились они.
* * *
Мой друг, уже три дняСижу я под арестомИ не видался яДавно с моим Орестом.Спаситель молдаван,Бахметьева наместник,Законов провозвестник,Смиренный Иоанн,За то, что ясской пан,Известный нам болванМазуркою, чалмою,Несносной бородоюИ трус и грубианПобит немножко мною,И что бояр пугнулЯ новою тревогой,К моей канурке строгойПриставил караул.Невинной суеты?А именно – мараюНебрежные черты,Пишу каррикатуры,Знакомых столько лиц,Восточные фигуры… куконицИ их мужей рогатых,Обритых и брадатых!
ЦАРЬ НИКИТА И СОРОК ЕГО ДОЧЕРЕЙ
Царь Никита жил когда-тоПраздно, весело, богато,Не творил добра, ни зла,И земля его цвела.Царь трудился понемногу,Кушал, пил, молился богуИ от разных матерейПрижил сорок дочерей,Сорок девушек прелестных,Сорок ангелов небесных,Милых сердцем и душой.Что за ножка – боже мой,А головка, темный волос,Чудо – глазки, чудо – голос,Ум – с ума свести бы мог.Словом, с головы до ногДушу, сердце всё пленяло.Одного не доставало.Да чего же одного?Так, безделки, ничего.Ничего иль очень мало,Всё равно – не доставало.Как бы это изъяснить,Чтоб совсем не рассердитьБогомольной важной дуры,Слишком чопорной цензуры?Как быть?… Помоги мне, бог!У царевен между ног…Нет, уж это слишком ясноИ для скромности опасно,Так иначе как-нибудь:Я люблю в Венере грудь,Губки, ножку особливо,Но любовное огниво,Цель желанья моего…
Что такое?… Ничего!…Ничего, иль очень мало…И того-то не бывалоУ царевен молодых,Шаловливых и живых.Их чудесное рожденьеПривело в недоуменьеВсе придворные сердца.Грустно было для отцаИ для матерей печальных…А от бабок повивальныхКак узнал о том народВсякий тут разинул рот,Ахал, охал, дивовался,А иной, хоть и смеялся,Да тихонько, чтобы в путьДо Нерчинска не махнуть.Царь созвал своих придворных,Нянек, мамушек покорныхИм держал такой приказ:«Если кто-нибудь из васДочерей греху научит,Или мыслить их приучит,Или только намекнет,Что у них недостает,Иль двусмысленное скажет,Или кукиш им покажет,То – шутить я не привыкБабам вырежу язык,А мужчинам нечто хуже,Что порой бывает туже».Царь был строг, но справедлив,А приказ красноречив;Всяк со страхом поклонился,Остеречься всяк решился,Ухо всяк держал востроИ хранил свое добро.Жены бедные боялись,Чтоб мужья не проболтались;Втайне думали мужья:«Провинись, жена моя!»