Съезжаются: сколько ума в головах!Какая премудрость у них в договорах!А там между тем в их родимых земляхГотовятся флоты и пушки, и порох —На случай. Все было средь тех уже дней,Где эта премудрость казалась верней.
Лишь древность седая, пленяясь витийствомРечей плутоватых, им верить могла;А впрочем, и древле все тем же убийством,Войной нареченным, решались дела,И место давали губительным сценамАфины со Спартой и Рим с Карфагеном.
И вот за пленительный остров борьбаКак раз бы кровавым котлом закипела,Но страшное зло отвратила судьба,И лютая вспыхнуть война не успела:Тот остров плавучий под бурный разгул,Однажды средь яростных волн потонул,
Иль, сорван могучим крылом ураганаС подводной, его подпиравшей, скалы,Умчался в безвестную даль океанаИ скрылся навеки за тучами мглы;А там еще длились и толки и споры,Готовились пушки, и шли договоры.
Письма
Послания милой, блаженства уроки,Прелестные буквы, волшебные строки,Заветные письма – я вами богат;Всегда вас читаю, и слезы глотаю,И знаю насквозь, наизусть, наугад.
Любуюсь я слогом сих нежных посланий;Не вижу тут жалких крючков препинаний;В узлах запятых здесь не путаюсь я:Грамматику сердца лишь вижу святую,Ловлю недомолвки, ошибки целуюИ подпись бесценную: «вечно твоя».
Бывало посланник, являясь украдкой,Вручит мне пакетец, скрепленный облаткой.Глядь: вензель знакомый. На адрес смотрю:Так почерк неровен, так сизо чернило,И ять не на месте… как все это мило! —«Так это от… знаю»; а сам уж горю.
От друга, я от брата – бегу, как от пугал,Куда-нибудь в сумрак, куда-нибудь в угол,Читаю… те смотрят; я дух затая,Боюсь, что и мысль мою кто-нибудь слышит;А тут мне вопросы: кто это к вам пишет? —«Так – старый знакомый. Пустое, друзья»
В глазах моих каждая строчка струится,И каждая буква, вгляжусь, шевелится,Прислушаюсь: дышит и шепчет: живи!Тут брызга с пера – род нечаянной точки —Родимое пятнышко милой мне щечкиТак живо рисует пред оком любви.
Хранитесь, хранитесь, блаженства уроки,Без знаков, без точек – заветные строки!Кто знает? Быть может, под рока грозой,Когда-нибудь после на каждую строчкуСих тайных посланий я грустную точкуПоставлю тяжелой, сердечной слезой.
Неотвязная мысль
Как привяжется, как прилепитсяК уму – разуму думка праздная,Мысль докучная в мозг твой вцепитсяИ клюет его, неотвязная,И подобная птице – воронуТак и каркает в самом темени:Норовлю от ней как бы в сторону,Говорю: «Пусти! Нету времени.День рабочий мне начинаетсяИ кончается он заботою»; —А несносная упирается:Я с тобой, дескать, поработаю!И становится мне помехою,И с помехою той досадною,Что ни сделаю – все с прорехоюИль с заплаткою неприглядною.Вспомнишь прошлое: были случаи —Сердце юное поразнежится,Забурлят в уме мысли жгучие,И одна из них в душу врежетсяИ займет она всю головушку —Мысль про тайную ласку дружнюю,Аль про девушку, аль про вдовушку,Аль – на грех – беду – про замужнюю,Да как жаркое сердце свяжетсяС этой думкою полюбовною —Вся вселенная тебе кажетсяСофьей Павловной; Ольгой Львовною;Всюду прелести совершенные,Всюду милые да прекрасные,Ненаглядные, незабвенные!В небе Лидии очи ясныеВо звездах тебе зажигаются,Ветерок звенит Маши голосом,Ветки дерева завиваютсяНасти локонов мягким волосом;Стих горит в уме с рифмой бешеной —Стих, откованный сердца молотом;На людей глядит, как помешанной;Мишуру дают – платишь золотом.Дело прошлое! Дело древности!Сколько дел моих ты расстроило!Сколько было там глупой ревности!..Да с любовью – то хоть уж стоилоПобезумствовать, покуражиться;А теперь – то что? – Словно стараяБаба хилая, мысль привяжетсяХудощавая, сухопарая;С теми ль встретишься, с кем ты водишься, —Речь их сладкая – мед малиновый,Ты уж словце сказать не находишься!Как чурбан какой, пень осиновый,С головою своей бесталанноюДураком стоишь, заминаешься,И на мысль свою окаяннуюВсеми силами ополчаешься;Гонишь прочь ее речью грубою:«Вон из Питера! В подмосковную!Не сравню ж тебя я, беззубую,С Софьей Павловной, с Ольгой Львовною.Отцепись же ты, сухопарая,Неотвязная, безотходная!Убирайся прочь, баба старая!Фекла Савишна ты негодная!»Я гоню ее с криком, топотом,Не стихом кричу – прозой рубленной,А она в ответ полушепотом:«Не узнал меня, мой возлюбленной!А все та же я, только смолодуЯ жила с тобой в женской прелести,Но прибавилось в жизни холоду —И осунулись бабьи челюсти;Целовать меня не потянешься,Счастья дать тебе не могущую,Да зато во мне не обманешься,Говорю тебе правду сущую,И служу тебе верной парою,И угрюмая, и суровая,За тобой хожу бабой старою,А за мной идет баба новая:В белизне она появляется,И суха, суха – одни косточки,А идет она – ухмыляется,А коса у ней вместо тросточки.То не та коса благовонная,Что, обвитая лентой тонкоюИ тройным жгутом заплетенная,Гордо держится под гребенкою,Что сушит, крушит сердце юноши,Что – корона днем самопышная,А рассыплется до полуночи —Покрывало сбрось: вещь излишняя!Для двоих тут есть чем закутаться,Да останется – сердцу ярому,Чем на век еще перепутатьсяИ веревку вить мужу старому.То не та коса! – как свистящаяСабля острая, круто – гнутая,То коса всех кос, всекосящая;С той косой идет баба лютая.Нет кудрей у ней – нечем встряхивать,Голова у ней безволосая,Лишь косой вертеть да помахиватьЛюбит бабушка та курносая».