Так шагали и шагали,
Только вдруг у двери встали.
Правый стукнул: ну-ка раз!
Левый стукнул: ну-ка два!
Приоткрылась дверь едва.
А за нею, бос и наг,
Маленький стоит бедняк.
Рядом с ним сапожки встали,
Никуда не пошагали.
Что ж сапожник? Так уж вот,
Ждет и ждет,
И ждет, и ждет…
Сверчок
Всю-то ночь поет сверчок,
Кто он, где он, дурачок?
Тири-ри,
Тири-ри,
От заката до зари.
Что он ест и что он пьет?
Баба говорит, что мед,
Деготь — деда говорит,
А сверчок твердит:
Тири-ри,
Тири-ри,
От заката до зари.
Где он спит и где живет?
Баба говорит: где кот,
В щелке — деда говорит,
А сверчок твердит:
Тири-ри,
Тири-ри,
От заката до зари.
Солнышко встает опять
И сверчка идет искать.
Лезет солнце под кровать,
Лезет солнце под комод,
А сверчка как будто нет:
Он притих и не поет.
Но лишь солнышко зайдет,
Слышно снова:
Тири-ри,
Тири-ри,
От заката до зари.
Ссора
Раз в погожий летний день —
Света солнца было вволю —
Вышли дети поиграть
Под высоким дубом в поле.
Вышли поиграть втроем:
Хоне, Мойшеле и Циля,
Грызли яблоки они,
Из колодца воду пили.
Был бы золото, не день —
Игры, шутки, разговоры, —
Только из-за пустяка
Между ними вышла ссора.
Солнце село, и луна
Поплыла на небосклоне.
Тут заговорили все:
Циля, Мойшеле и Хоне.
Хоне говорит: «У нас
Во дворе есть бочка,
В ней луна лежит и пьет
Ночку по глоточку».
Циля, покраснев со зла:
«Ишь ты, врет как гладко!
На окошке спит луна
У моей кроватки».
Ну а Мойшеле на то:
«От врунишки слышу!
Спит у дедушки луна
В ящике на крыше!»
Перессорились они,
Да и передрались,
И на много дней носы
Вспухшими остались.
Кто из них троих был прав,
Сами разберитесь,
Только об одном прошу:
Вы уж не деритесь!
Марципаны
Жили-были папа с мамой.
Папа — как палка,
Мама — как бочка,
Как колобочки — сыночки и дочки.
Один хочет сушек,
Другой хочет плюшек,
А выдумщица Ханна
Хочет марципана.
Понять бы, что это за чудное чудо,
Понять бы, оно из чего и откуда?
Папа сказал:
«Марципаны растут на ветке,
Так же как сливы и груши, поняли, детки?»
Мама сказала:
«Марципаны покупают в лавке».
Сестра сказала:
«Марципаны собирают вдоль канавки».
Но даже бабушка, которой лет немало,
Марципанов никогда
Не видала,
Не едала.
Почтальон с письмом явился вскоре.
«Марципаны? — говорит. —
Их привозят из-за моря.
Там есть город, прозывается Гавана,
В нем куда ни глянь растут охапки
марципана».
Почтальону, понятно, никто не поверил.
Он давай кричать: «Нет, это так,
в самом деле!»
Но его не слушали и на него не глядели.
Пришел сапожник, принес башмак и колодку.
«Марципаны? — И давай хохотать во всю
глотку. —
Их едят обжоры из самых богатых,
Уж куда до таких-то нашему брату.
Даже Ротшильд, у которого богатый папа
И богатая мама,
Раз в год получает вот столечко марципана».
Ну, сапожнику, понятно, никто не поверил.
Он давай кричать: «Нет, это так,
в самом деле!»
Но его не слушали и на него не глядели.
«Марципаны — то, марципаны — се», —
Всяк судачит на свой манер,
Но тут вдруг открылась дверь,
И вошел Йосл-Бэр.
Йосл-Бэр? У него, как известно,
во лбу семь пядей!
Знает он, где заяц живет в лесу,
Может рожь от овса отличить, не глядя,
Знает он, где спит канарейка,
И что ест на ужин медведь,
И куда текут всякие реки,
Знает, как по-птичьему петь.
Он в Америке знает название каждого
городочка —
Словом, знает все на свете — и точка.