Так возможно ли помыслить,
что сама душа, и вера,
и сам бог — лишь порожденье
этой капельки тепла?
Мысль такая не грешна ли?
Но ведь бог велит стремиться
к правде… Ведь без воли бога
мысль такая не придет!»
Так боролся с мыслью старец,
и молился, и томился,
но былого просветленья
он не мог уже вернуть.
И рыдал он: «Для того ли
я свою оставил келью,
бросил скит укромный, чтобы
здесь в сомненьях погибать?»
VIII
«Неожиданные гости
забрели в мою пещеру!
Кто послал их и откуда
ветер их сюда принес?
Лепестки, белее снега —
снег ли это? Нет, не тают!
Дивным запахом пахнуло…
Боже мой, вишневый цвет!
Цвет вишневый — в этих скалах!
Где тут вишни на Афоне?
Гости дивные, скажите,
не таясь, — откуда вы?
Этот запах ваш чудесный
прямо в сердце проникает,
счастьем душу наполняет,
веет близким и родным.
Вы, наверно, с Украины,
из краев родных, далеких:
там теперь в цвету вишневом
села белые стоят.
Слышу, слышу милый запах,
и мое больное сердце
встрепенулось! Боже правый,
значит, я не позабыл?
Значит, эта Украина,
этот светлый рай веселый,
этот ад кровавый, страшный —
не чужая для меня?
Что мне до нее? Конечно,
тяжко ей, несчастной, биться
с езуитами да с панством, —
но и мне ведь нелегко.
Ждет меня иная битва,
битва та, какую должен
каждый выдержать с собою,
прежде чем идти к другим.
Разве лучшие стремленья,
чувства, помыслы, порывы
я не отдал, помогая
родине в ее борьбе?
Разве не был ей поддержкой
на неверных перепутьях?
Разве не вливал отвагу
в пошатнувшихся бойцов?
Разве не терзала душу
злая их неблагодарность,
самовластье, непокорство
их бессмысленной толпы?
Разве тягость их гордыни
прочь меня не оттолкнула?
Разве прах земной навеки
не отряс я с ног моих?
Что ж вы, ласковые гости,
милые мои скитальцы,
забрели с весенним ветром,
запахи свои неся?
Нет, не для меня ваш запах!
Ни к чему мне больше память
о далекой Украине —
для нее я мертв давно!
Мертв! Зачем же сердце бьется,
кровь живее заструилась,
дума легкой чайкой реет
над родным моим селом?
Пиги! Пиги! Пахнут травы…
Вишни в молоке цветенья…
Вербы в зелени весенней…
Дым над крышами села…
Соловей в ветвях калины
свищет так, что сердце стонет…
Дети бегают… Девичьи
песни за селом слышны…
Прочь, непрошеные гости!
В пристань тихого покоя
вы приносите тревогу,
жизни шум в мой мирный гроб!»
IX
Вечереет. Тень густая
от скалы легла на море,
а вдали сверкают волны
золотом и багрецом.
Со скалы своей высокой
старец смотрит вниз, на море,
по волнам золото-рдяным
он дорогу проложил.
Дальняя легла дорога
через горы, через долы,
на родную Украину
старец мыслями летит.
Шлет он ей привет сердечный,
и любовь свою, и горесть —
все те чувства, что, казалось,
похоронены давно.
Вдруг дорогой этой ясной
судно тихо подплывает,
брызжут золото и пурпур
из-под весел и руля.