Ой, на вербе в поле
Черный ворон крячет,
У врага в неволе
Полонянка плачет.
Смотрит, затуманясь,
Как на тын высокий
Вешает германец
Проволоку с током…
Барахля мотором,
По щебенке хрупкой
Мимо в крематорий
Мчится душегубка.
В ней — казак, с губами,
Что краснее мака.
В газовую баню
Повезли казака.
Больше полонянка
Не обнимет парня…
Встал на полустанке
Порожняк товарный.
В ноги Украине
Поклонись, Ганнуся,
С каторги доныне
Разве кто вернулся?..
Язычище мокрый
Вываливши жарко,
На дивчину смотрит
Рыжая овчарка.
И на всю округу
Тянет обгорелым
Тошнотворным духом —
Человечьим телом.
Утро просыпаться
Начало, мерцая,
На постах в два пальца
Свищут полицаи.
Но над чьей засадой,
В синеве купаясь,
Вьется чернозадый,
Красноногий аист?
Почему росою,
Как слезами, полный,
Встал среди фасоли
Сломанный подсолнух?
Видно, близко-близко
У степных колодцев
В автоматы диски
Заложили хлопцы!
2 июня 1945
Месяц однорогий
Выплыл, затуманясь.
По степной дороге
Проходил германец.
С древнего кургана
В полусвете слабом
Скалилась нагая
Каменная баба.
Скиф ладонью грубой
В синем Заднепровье
Бабе мазал губы
Вражескою кровью.
Из куска гранита
Высечены грубо,
Дрогнули несыто
Идоловы губы.
Словно карауля
Жертву среди ночи,
На врага взглянули
Каменные очи.
Побежал германец
По степной дороге,
А за ним хромали
Каменные ноги.
Крикнул он, шатаясь,
В ужасе и в муке,
А его хватали
Каменные руки…
Зорька на востоке
Стала заниматься.
Волк нашел в осоке
Мертвого германца.
3 июня 1945
* В потертых сапогах и в полотняных *
В потертых сапогах и в полотняных
Косынках, вылинявших добела,
Толпа освобожденных полонянок
По городу готическому шла.
Был этот город — хмурый и старинный —
Сырой, как погреб, прочный, как тюрьма…
Склонявшийся над свечкой стеаринной,
В нем Гофман некогда сходил с ума.
Как мумия, сухой, как смерть, курносый,
Свободный от ошибок и грехов, —
В нем жил когда-то старичок философ,
Не выносивший пенья петухов.
Морщинистой рукой котенка гладя,
Поднявши чашечку в другой руке,
Он пил свой кофе — в байковом халате,
В пошитом из фланели колпаке.
Румянец выступал на щечках дряблых,
Виски желтели, как лежалый мел.
В неволе ослепленный гарцкий зяблик
Над старичком в плетеной клетке пел.
.
Июль 1945
"УРОЖАЙ"
(Маленький фельетон)
В перелески, на болота
Наконец пришла весна.
Со стоянок самолетов
Стала снег счищать она.
Что ни день, — сильнее тает,
Солнце греет с высоты.
Из-под снега вырастают
Небывалые цветы:
У товарища Лысухи
Уродился странный злак, —
Вырос, чуть лишь стало сухо,
Из-под снега бензобак.
Не одно растенье это
У Лысухи стало цвесть:
Вместо ландыша магнето
И покрышек пять иль шесть.
От Лысухи неохота
Отставать и Добрину:
Он рулями поворота
В осень сеял целину.
Он земли бесцельной траты
Ни вершка не допустил:
Рядом винт и карбюратор
Деловито посадил.
Словом, чуть суглинок высох, —
Знай, детали подбирай!
Вывозить пришлось на ЗИСах
Этот грустный урожай…
21 мая 1943
Фрица юг бросает в жар —
Только оглянись он:
Немец солнечный удар
Получил в Тунисе.
Что теперь, — он думал хмур, —
Хуже может статься?..
Но залить водою Рур
Вздумали британцы.
Что ж арийца ждет еще?
Вылинял задира:
Под Бизертой — горячо,
В Руре — слишком сыро.
Наводненья грозный вал
Хлещет по заводам…
Называется — попал
Из огня да в воду!
22 мая 1943