Мне в карман расческа попала по ошибке,
я сперва не понял, подумал: как же так?..
А жена ответила, не сдержав улыбки:
«Это сын твой старший надевал пиджак».
Сын — того же роста, только чуть потоньше,
как же так он быстро успел меня догнать?
А ботинки носит уж на номер больше —
будет он по жизни широко шагать!
На детей любуюсь, счастья им желаю,
их густые волосы треплет ветерок…
Сам же перед зеркалом иногда вздыхаю:
надо мной смеется беззубый гребешок.
Перевод С. Северцева
ПОЕТ ПОЛЬ РОБСОН
Дрожит небосвод, потрясенный рычанием
льва, —
Поль Робсон поет
на подмостках среди площадей.
И в песне могучей гремят огневые слова
о горьком бесправье,
об участи черных людей.
Поет свою песню сын черного негра-раба,
и в ней возникает сознанье народа само,
в ней горе и ужас,
в ней вечных скитальцев судьба,
в кварталах Гарлема до смерти влачащих ярмо.
Звучат в этой песне
и страсть, и надежда, и гнев,
и весть о грядущем,
и отблески будущих лет.
Да, солнце взойдет, вековечную тьму одолев,
и в хижине дядюшки Тома настанет рассвет!
Когда, подчиняясь послушно веленью души
и знамя надежды в сознанье своем водрузив,
сажусь я за стол
и перу повторяю: «Пиши!» —
грядущего солнце горит предо мной, как призыв.
У каждой страны
свой обычай, свое естество.
И собственный строй,
до которого дела нам нет.
Кто лезет к соседу подглядывать тайны его,
тот будет ему уже враг, а не добрый сосед.
Вблизи Уолл-стрита
огромное кладбище есть.
Здесь гангстеры заперли клад золотой под замок,
и волю народов хотят схоронить они здесь,
чтоб мир на земле никогда воцариться не мог:
теорию расы они повторяют в наш век,
чтоб ссорить народы,
но верить в их расовый бред
глупей, чем искать среди льдов Арарата
ковчег,
где будто бы плавали с Ноем
Сим, Хам и Яфет.
В колониях мучатся люди уж множество лет:
индус, и малаец, и негры —
у всех на виду.
У рабовладельцев английских к ним жалости нет
и совести меньше,
чем влаги в горящем аду.
Суд Линча над неграми
длится столетья подряд.
Не знаю: какой негодяй его выдумать мог?
Но дым от костров,
где несчастные негры горят,
для белых мерзавцев милей, чем сигары дымок.
«Господством над миром»
и «образом жизни» своим
гордится и хвастает американский банкир.
Но это пустые мечты,
что растают как дым:
вовек не допустит господства Америки мир!
Народы внимают:
великий Поль Робсон поет!
И песня —
предвестник великих и мирных побед.
Тьму доллара солнце рассеет —
под ветром свобод
и в хижине дядюшки Тома настанет рассвет!
Перевод С. Болотина
ДРУГ У ДРУГА УЧИМСЯ
Рад учитель, когда его
превзойдет ученик молодой, —
ведь наукой всегда человек
дорожил, как зрачками глаз.
Расцветает Отчизны сад
под умелой хозяйской рукой,
труд и доблесть, борьба и честь
породнили как братьев нас.
Мы счастливую жизнь обрели,
жаждет мира наша земля.
Друг у друга учимся мы,
мы друг другу — учителя.
Мастер лирики Физули
Алишера своим отцом
признавал и образ его
в своем сердце с любовью носил,
а Сеид-Азим Ширвани
вдохновенья живым родником
был для нашего Мукими,
что сатирой врага разил.
Двух народов во мгле веков
величаво сверкали умы.
Мы друг другу — учителя,
друг у друга учимся мы.
В Палванташе сегодня нефть
бьет фонтаном во весь размах —
щедрый опыт брата Баку
Палванташ родной перенял.
И пока электричества мы
не имели еще в домах,
сам хранитель сокровищ Баку
в наших лампах огонь зажигал.
Два народа, творящие свет,
сокрушители вечной тьмы,
мы друг другу — учителя,
друг у друга учимся мы.