«…Не довелось учиться.
Не брали пришлых в школу.
(В Быково переехал отец с верхов когда-то.)
Юфатовы, мы сроду грузчиками были.
А в девятьсот четвертом…
Значительная дата! —
Смеясь, Никита Лаврович спросил: —
Ты помнишь, Паша?»
— «Ну, как же!
Как вчера. Прошло, скажи на милость!» —
Прасковья Александровна
задорно улыбнулась,
в глазах ее далекая юность заискрилась.
«Вот тут я подружился
с Мазуровым Гаврилой.
Бывало,
нам читает по книгам непонятным.
О Ленине
услышал я от него впервые.
Но только темный был я.
Его забрали в пятом.
Меня на службу взяли. Я отслужил.
Услышал:
в Баку живет Мазуров.
Дорога нам открыта,
поехали мы с Пашей.
У Нобеля работал.
Мазуров снова:
„В партию запишись, Никита“.
— „Постой, Гаврил Герасимович,
дай с мыслями собраться“,
В четырнадцатом дунуло горячими ветрами.
Мазурову дал слово:
„Вернусь — иду с тобою!“
Был ранен.
А в семнадцатом в большевики избрали».
— «В партии вы не были, а как же…»
«Вот избрали.
На слет большевиков нас выдвинула рота.
Пошли громить Корнилова —
от Питера прогнали.
И в октябре
всех временных махнули за ворота.
Так и пошло.
Был в запасном, в Москве.
По всей России
с заданьем — агитировать —
вдвоем с дружком послали.
По взбудораженной стране в теплушках колесили.
Мы полк тогда
за Ленина
подняли в Ярославле.
…Приехали в Быково.
Тут первого июля
я в партию вступил».
Разбередило душу.
Прасковья Александровна с улыбкою вздохнула:
«Я тоже
с восемнадцатого в партии.
По мужу!..»
* * *
Смотрю: вот человек —
семьдесят три года.
А сколько бурь шумело над головою этой!
Старый коммунист,
сын русского народа,
зажегшего свободу,
как знамя,
над планетой.
Еще не отдыхают его большие руки.
Чуть свет — он на работу.
Смеркается — с работы.
Уже в ученых ходят талантливые внуки.
Устал?
Устал, конечно.
На отдых?
Нет охоты.
Я думал о себе:
чем старше, тем старее.
Что ты расскажешь людям?
Что навсегда подаришь?
Ты не кривил душою?
Ответь себе скорее:
товарищ ты кому-то?
Есть у тебя товарищ?
А ты готов к тому,
чтоб выступить в дорогу,
отбросив все обиды,
прервав и вдохновенье,
перешагнув сомненье свое
и самомненье?
А ты готов в дорогу,
в опасную тревогу?
Готов ты налегке шагать —
рука в руке,
шагать с другими в ногу
на смертном сквозняке?
Готов ли ты в дорогу?..