Быть может, это холода,
Леса и землю обнажая,
Лишили бедную гнезда,
И бродит птица, всем чужая?..
Быть может, долгий ливень лил
И, как листву, срывая перья,
Ее, как ветку, оголил,
И не в чем щегольнуть теперь ей?..
Быть может, острою косой
Ее подстерегала осень?
Пусть цвет ее теперь другой,
Другие перья птица носит...
Но тот же голос, тот же взор
И крыл раскинутых величье!
Багряный головной убор
Над гордой головою птичьей...
И хвост, как в августе, широк,
Лишь перья золотыми стали...
Проходит птица вдоль дорог
Навстречу собственной печали...
3
Минуя шумные кусты,
Их осмотреть она стремится.
Меня, должно быть, ищешь ты,
Моя приветливая птица?
В осенних днях усталость есть,
Но нет ни капельки печали.
Меня ждала ты. Вот я — здесь,
И мы друг друга повстречали.
Нет в увяданье боли, нет!
Наступит возрожденье скоро.
Иду к тебе. За мной вослед
Идут леса, поля и горы.
Иду к тебе издалека,
Ты мне нужна, как почва зернам.
Ты будешь славиться века,
Радушна ты, как мир просторный.
Мой путь — по далям золотым,
Как струны арф, они звучали.
Я стану отзвуком твоим,
Но нет во мне твоей печали.
1948
Перевод А. Ревича
ПРОГУЛКА
ПРОГУЛКА
Прогулку по Страстной случайно вспомнил я —
Примчалась стрекоза и на плечо мне села;
Я улыбнулся ей: «Откуда залетела,
Нежданная моя, внезапная моя?»
В небесной синеве, глубокой, полутемной,
Спешит звезда к звезде — разжиться огоньком…
С лучистой спутницей по площади огромной
Я, как с невестою, иду вдвоем.
Звенящей здравицей встречают нас трамваи…
«Куда ты полетишь, нежданная, ничья?
Куда направишь путь, летать не уставая,
Мгновенная моя, внезапная моя?»
Заворожённые, не чувствуем, как поздно.
Стихают улицы, и небо всё темней.
Чуть слышным шелестом бумаги папиросной
Трепещут крылышки нечаянной моей.
Она взвивается к немолкнущей капелле
Крылатых гусляров: «Туда! За мной! В полет!
Там соловьи давно вечерний сбор пропели.
Там одного тебя недостает!»
1948
Перевод М. Петровых
ОСЕНЬ
ОСЕНЬ
Там листья не шуршат в таинственной тревоге,
А, скрючившись, легли и дремлют на ветру,
Но вот один со сна поплелся по дороге,
Как золотая мышь — искать свою нору.
И сад не сторожат — пусть входит кто захочет,
Там вихри, холод, дождь, секущий и косой,
И — никого. Печаль одна здесь слезы точит,
Но вдруг жужжанье слух улавливает мой.
Пчела спешит пешком по рыхлому песочку,
Тяжелым обручем пчелиный сжат живот,
И так она ползет чрез пень и через кочку
И судорожно вдруг на голову встает,
И крылышки свои вдруг задирает криво,
Как зонтик сломанный, они теперь торчат,
И смерть уже слышна в жужжанье торопливом…
На осень тишина переезжает в сад.
1948
Перевод А. Ахматовой
НЕЖДАННЫЙ ПУТЬ
НЕЖДАННЫЙ ПУТЬ
Как мог я толковать с вокзальною стеной,
Когда лазурный бант меня почти сконфузил?
Глядеть на строгий перст, на палец жестяной,
Когда меня сдавил голубоглазый узел?
Лазурный пышный бант на русой голове
Нырял, мелькал и цвел над толчеей платформы.
Так синий василек не спрячется в траве:
К нежданному пути приковываем взор мы!
Мне этот путь сужден, как утро всех дорог!
Как утренний перрон, как солнце над травою!
И вновь к глазам прильнул блеск обнаженных ног
И трепет голубой над русой головою!
1948
Перевод А. Голембы
САМОЗАБВЕНИЕ
САМОЗАБВЕНИЕ
Так как же не любить, отдав себя всего,
Как отдает себя любое существо,
Когда к волне морской, что к молотилке злак,
Луч солнечный припал! Не загореться как,
Когда трещат сверчки запечные всю ночь,
А поутру бренчат цикады во всю мочь,
Когда, как медь, звенит под ветром хрупкий лист
И надрывается кузнечик-цимбалист,
Когда гудит, как гром, живая зелень трав,
И стебель говорит, как флейта заиграв,
И травяной оркестр устал и изнемог,
И кое-кто уже готов свалиться с ног,
И. хоть кукушки нет у синевы морской,
Сдается — и она кукует день-деньской!
Пусть соловьи отсель за тридевять земель,
Напомнит нам о них ручья ночного трель,
И каждый из певцов хрипит и глотку рвет,
И каждый забежать пытается вперед!
Чтоб весь простор земной, чтоб целый мир вокруг
Запомнил золотой непреходящий звук!
Мир полон до краев, звук льется через край:
Хлынь, гомон голубой, звучи, не умирай!
И море синее вливается во тьму
И дремлет: счастье снов является ему,
И голос всё нежней, желанней и ясней,
В нем зреет глубина еще невнятных дней.
Так как же не любить, отдав себя всего,