Выбрать главу
И хотя сто лет назад нас было мало, вышли мы на первый бой, на смертный бой. Мы копаем с песней яму капиталу, пусть стучит земля по крышке гробовой.
Нет, не верим мы ни в бога, ни в молитвы. И не знаем мы иных священных слов, кроме лозунгов, сзывающих на битвы, кроме песен, от каких вскипает кровь.
Поднялись мы в высоту, полны отваги. Коммунизма даль, к тебе сердца летят! Крылья наши — это огненные флаги, гнезда наши — это камни баррикад.
Коммунисты никогда еще в бессилье не роняли красных флагов боевых; если падал кто, сейчас же флаги-крылья поднимались за плечами у живых.
Стяг крылатый от сраженья до сраженья по земле нас вел сквозь бурю, сквозь пургу. Коммунисты! Это слово без волненья я не мог произнести и не могу.
Коммунисты — это люди грозной силы, поколенье бесконечное борцов. Закалили в революции горниле Ленин, Партия для боя, для веков.
Мы бессмертны, революции солдаты; павшим в битвах снятся будущего сны, у кронштадтских стен, в руинах Сталинграда, обняв землю, спят земли своей сыны.
В грозных битвах мы не дрогнем от ударов, до конца за наше дело постоим, знамя красное бессмертных коммунаров для полета нашей смене отдадим.
Так и я отдам в наследство — дар заветный — жар борьбы, который в сердце берегу. Коммунисты!.. Этот клич на бой победный без волненья повторять я не могу.
Этим словом, самым верным, самым чистым, самых близких называю не один. Я хочу, чтоб назывался коммунистом сын родной мой и родного сына сын.
С каждым годом всё сильнее над планетой наше солнце разгорается во мгле. Скоро будут называться — знаю это — коммунистами все люди на земле.
<1948>

С КАЗАХСКОГО

Абай Кунанбаев

346–349. ИЗ ПЕРЕВОДОВ К РОМАНУ М. АУЭЗОВА «ПУТЬ АБАЯ»

<1>
Смерть, ответь, как посмела ты Сына взять себе моего? Я ушедшее замыкал. Он глашатаем нового был. Все надежды я потерял, Ужас кости мои пронзил. Одряхлел я, стал стариком. В сердце боль — горячей огня. Горе длинным своим бичом По глазам хлестнуло меня. Всё обдуманно делал ты, Не обманывал никого. Был отважным и смелым ты И удачливым оттого. Смерть, ответь, как посмела ты Сына взять себе моего? Жил он вовсе не напоказ, Умудреннее старца был. Беспокоился он о нас, Об оставшихся он грустил. Дальнозорок, умен и смел, Он судьбу свою точно знал. Ей бесстрашно в лицо глядел, Но от нас это всё скрывал. Знал, что мало осталось жить, Не хотел пугать никого. То, что он не успел свершить, В завещании есть его. Двадцать семь! Только двадцать семь! Сын мой, мало ты прожил лет… Ведь известно разумным всем, Что другого такого нет. Не стремился к богатству он, Лжи и чванства не признавал… Он оставил свою семью, На земле он недолго был, Но короткую жизнь свою Он познаньями удлинил. Перед ним расстилалась ширь Всех просторов и всех времен. Крым, Россия, Кавказ, Сибирь — Все пределы изъездил он. Как комета с большим хвостом, Появился он и исчез.
<2>
Мулла — хоть сам две трети не поймет — Коран толкует сутки напролет. Пускай копною у него чалма, Он, как стервятник, только падаль жрет.
<3>
Не хватайся за всё сгоряча, Дарованьем своим не гордись И подобием кирпича В зданье жизни самой ложись.
<4>
Хвастовство — это слабость тех, Что хотят выше прочих встать. Возбуждающий зависть всех Может скоро несчастным стать. Надо смело вперед шагать По дороге трудной своей. Никогда не могут устать Обучающие детей.