Халижан Бекхожин
357. ГОЛОС РОССИИ
Когда еще был я мальчишкой вихрастым,
любви и поэзии вовсе не знал,
дыша учащенно и радостно, часто
верхом по степи я, как ветер, скакал.
Однажды в ту пору, в то давнее время,
костер я увидел в родимых краях
и вдруг услыхал, придержав свое стремя,
как пел о любви седовласый казах.
Откуда пришла, появилась откуда
ты, русская песня, в безбрежье степей?
Письмо русской девушки — это ль не чудо!
поет по-казахски степной соловей.
Глаза старика застилались туманом,
мерцали волшебные вспышки огня,
и женщина с именем русским Татьяна —
любовь и стихи — покорила меня.
С тех пор эта песня не раз мне звучала,
и слышало радостно ухо мое,
как эхом весенняя степь повторяла
протяжные, нежные строки ее.
Слыхал я, как пели с волненьем глубоким
в колхозных аулах, в счастливом краю
джигиты степей для подруг чернооких
посланье Татьяны, как песню свою.
Я знаю, как в пору цветенья ромашки,
в ту пору, когда зацветает трава,
влюбляются вслед за Татьяной казашки
и шепчут ее золотые слова.
Абай наш, мы трижды тебе благодарны
за то, что ты русское слово любил
и щедрой рукою, как свет лучезарный,
поэзию Пушкина нам подарил.
Наш Пушкин! Еще в те далекие годы,
когда нас в оковах держал произвол,
ты с песней любви и стихами свободы
в казахскую степь, словно к братьям, пришел.
Народ мой тебя с восхищением слушал:
ты мыслью казахскую мысль разбудил,
ты русское сердце и русскую душу,
как двери в свой дом, перед нами раскрыл.
Нет равного Пушкину в мире поэта
и песен, которые так бы цвели,
как нету на свете прекраснее этой,
родившей нам Пушкина, русской земли.
Джубан Мулдагалиев
358. МАЛЫЙ ТУРКСИБ
(Поэма)
Сегодня исполнилось мне тридцать шесть.
Не хочется мне в самохвальщики лезть,
но нашей Республики быть одногодком —
большая удача, немалая честь.
Не зря для меня эти годы прошли:
они не растаяли где-то вдали,
они раскрывались, подобно тюльпанам,
как дети большого семейства, росли.
Я сути своей биографии рад.
Пусть зрелые песни сегодня звучат —
всю жизнь вспоминая, их честно слагаю,
как бывший юнец и бывалый солдат.
В степи я родился, в степи подрастал,
в степи из ребенка мальчишкою стал —
на палке своей, оседлав ее лихо,
по пояс в цветах, словно всадник, скакал.
Я знал твою землю, раздольный мой край,
учился красотам твоим невзначай.
Но были совсем неизвестны мне в детстве
ни пламенный Пушкин, ни мудрый Абай.
Минувшее детство я вспомнить готов
как детство снегов и как детство цветов,—
ведь некому было дарить мне в ту пору
крылатых машин, заводных поездов.
А впрочем, мы вправе сказать без стыда:
их нашей стране не хватало тогда —
не много летало вверху самолетов,
не часто ходили внизу поезда.
В те годы лишений и классовых битв
был Павлик Морозов врагами убит.
Недаром, как мать, это детское имя
доныне страна с уваженьем хранит.
Мой край небогатый стал краем стальным,
бегут эшелоны один за другим.
Прими же, Республика, эту поэму,
как малую дань достиженьям твоим.
1
Где горная речка и ночью и днем
ворочает камни в стремленье своем,
как девичий стан, извивается в пляске,
звенит, словно белая цепь, серебром;
где шалью зеленой весна поскорей
укрыла прямые стволы тополей;
где в солнечном мареве мог ты услышать
лишь гам ребятишек да гогот гусей, —
сегодня спешит и толчется народ,
торопится юркий пробиться вперед,
и, гомон парадной толпы покрывая,
как тот петушок, паровозик орет.