Тебе, наш гость, во всех краях
слова привета говорят.
Стоит в углу на трех ногах
в папахе света аппарат.
От спички он огонь берет,
он керосин пудами жрет.
И, как по морю пароход,
идет по свету аппарат.
Дороден, важен, знаменит,
во тьме он греет и блестит.
Разбейте лампы! Пусть горит
зимой и летом аппарат.
Прельщает пеньем соловей,
петух царит в семье своей.
Тебе подобных меж вещей,
конечно, нету, аппарат.
Тебя недавно в наш аул
привез чеканщик Тевекул.
С тех пор живет твой дивный гул
в душе поэта, аппарат.
Тебя зажжешь, потом уснешь,
а ты варить не устаешь.
Ах, с колесом фортуны схож
по всем приметам аппарат!
Не задирай, однако, нос,
хоть Сулейман тебя вознес,
но это не совсем всерьез,
в стихах воспетый аппарат.
379. НА ЖИВОТНОВОДЧЕСКОЙ ВЫСТАВКЕ
Затем правдивым я слыву,
Что слова в жизни не солгал.
В цветами убранном хлеву
Я всё на выставке видал.
Не рассказать за сто минут
О том, что там смотреть дают.
Телят, огромных, как верблюд,
Я сам на выставке видал.
Ягнята, видно, норовят
По весу перегнать телят:
Тулупы их по швам трещат,
Я сам на выставке видал.
Красивых, словно пенье птиц,
Как желтый сноп в руках у жниц,
Золотогривых кобылиц
Я сам на выставке видал.
Богата жизнь у нас в стране,
Полдневный свет у нас в окне,
То, что вы видели во сне,
Я сам на выставке видал.
Народ с певца не сводит глаз:
«Спой, Сулейман, еще хоть раз!
Тебе мы верим: свой рассказ
Ты сам на выставке видал».
С ЯКУТСКОГО
Семен Данилов
380. ДЕТИ
На влажном побережье Нила,
в арабской дальней стороне,
всё непривычно-странным было,
всё показалось чуждым мне.
Тут солнце светит по-иному
и ветер не такой, как дома.
Я увидал не в старой книге,
а ощутимо, наяву
чужие тяжкие мотыги,
чужие листья и траву.
Течет тут время по-иному,
неторопливо, незнакомо.
Вдоль глинобитных низких зданий
идут поспешно по жаре
мужчины в длинных одеяньях
и жены тайные в чадре.
Здесь всё совсем не так, как дома,
всё необычно, незнакомо.
Здесь всё в ином проходит свете,
но ранним утром в школьный класс
спешат нестриженые дети,
совсем такие, как у нас.
Она такая же до боли,
ребячья шумная орда,
какую я в якутской школе
учил в недавние года.
С АБХАЗСКОГО
Иван Тарба
381. ЗЕМЛЯ
Я — житель волн и житель скал,
сын милой горной стороны.
Я много ездил и видал
мир весь почти — со стороны.
Опять по глобусу гоню,
опять кручу его — крути!
А в сердце бережно храню
всё, что увиделось в пути.
Мы все по-разному живем
на этой маленькой земле:
и на просторе полевом,
и в птичьих гнездах на скале.
Умом и сердцем не пойму,
никак не объяснят умы,
как все они разъяли тьму
и лишь едва коснулись тьмы.
Куда с высот ни поглядишь,
увидишь сразу в немоте
дома без окон и без крыш
и небоскребы в темноте.
Но время все-таки не спит,
готовя новогодний стол,
земля пылает и кипит,
как утром праздничный котел.
382. «Как в незаконченной поэме…»
Как в незаконченной поэме,
живут младенец и старик,
звучат в одно и то же время
предсмертный вздох и первый крик.