6
И услыхал господь его моленья,
И дал ему избыток дивных сил,
И символ своего благоволенья
Страдающему иноку явил.
В пустынной келье малое оконце
Пробито было посредине скал,
Чтоб днем туда заглядывало солнце
И свет луны во мраке долетал.
Когда, в одежды светлые одето,
Светило поднималось ото сна,
Наклонный луч дымящегося света
К ногам монаха падал из окна.
И брал монах молитвенник смиренный,
И возлагал на луч перед собой,
И в час молитвы этот луч нетленный
Держал его, как дивный аналой.
Так проходили годы и недели,
Так соблюдал отшельник свой устав,
И чистоту души своей на деле
Он мог проверить, чудо испытав.
7
Вечернею молитвой истомленный,
Стоял он раз у края ледника.
Туманных гор шатер темно-зеленый
Манил его и звал издалека.
Еще, сверкая, солнце не успело
Уйти из глаз, и в золоте огней
Оно, припав к вершине, пламенело,
Как колесо, скатившееся к ней.
Гигантский уголь тлел перед очами,
И запад был охвачен багрецом,
И облако, пронзенное лучами,
Переливалось перед чернецом.
И понял он мгновенное обличье
В природе существующих начал,
И дивный образ божьего величья,
Весь потрясенный, в солнце различал.
И вдруг оно померкло, и свирепо
Дохнул в пещеру ветер ледяной,
И, закрывая солнечное небо,
Громада туч повисла над землей.
8
Громада туч повисла над землею,
Как будто в небе встретилась с врагом,
И, молнией сверкнув над головою,
Обрушила на землю первый гром.
И вздрогнула вселенная от страха,
И тяжкий мрак упал на листья трав,
И грянул град, перед лицом монаха
По ледяной скале зарокотав.
И этот град, и молнии сверканье,
И этот грохот яростных громов,
И облаков безумное метанье,
И злобное дыхание ветров —
Всё это вдруг смешалось воедино
И разразилось, словно божий гнев,
Который небо свергло на долины,
Людского беззаконья не стерпев.
И удалился инок потрясенный,
И пред иконой матери святой
Молил ее, коленопреклоненный,
Вернуть земле утраченный покой.
9
И вдруг, когда всё небо раскололось
И молния ударила из мглы,
Монах услышал чей-то робкий голос,
Зовущий у подножия скалы.
Монах взглянул в ущелие — и что же?
За звенья цепи ухватясь рукой,
Какой-то путник звал его… О боже,
Как очутился он перед скалой?
Коль вправду был он сыном человека,
Что привело несчастного сюда,
Когда под кровлю своего ночлега,
Дрожа от страха, прячутся стада?
«Ты человек иль демон преисподней?» —
Спросил монах и услыхал ответ:
«Я — человек по милости господней,
Спаси меня, святой анахорет!
Я — человек, но свод небес расколот,
Холодный ливень хлещет всё сильней.
Что ж медлишь ты? Меня измучил холод,
Дай мне приют под кровлею твоей!»
10
«Ты прав, пришлец! Священная обитель
Спасет тебя, коль ты не злобный тать.
Но если ты — лукавый соблазнитель,—
Знать, сам господь желает испытать
Монаха грешного… Да будет с нами
Его святая воля! Ухватись
За эту цепь и, встав в звено ногами,
Как по ступеням, кверху поднимись».
И вот из бездны пропасти пустынной
Поднялся путник, слаб и изнурен,
И сам монах, склоняясь над стремниной,
Помог ему… Но кто же, кто же он?
Не рассмотрев пришельца на пороге,
Монах сказал: «Иди за мной вослед!
Кто б ни был ты, забудь свои тревоги:
Здесь божий дом, и он спасет от бед».
И он повел пришельца за собою,
И в келье был всё тот же черный мрак,
И только уголь, тлея под золою,
Неверным светом освещал очаг.
11
И думал схимник: «Если матерь божья
Его ко мне впустила на ночлег, —
Как видно, он не осквернился ложью,
Когда предстал сюда как человек».
А гость его, не проронив ни слова,
Присел к огню и уголья раздул,
И, весь дрожа от холода ночного,
Над очагом ладони протянул.
«Какая ночь! — промолвил посетитель. —
Как свищет ветер над твоей скалой!..»
И задрожал, как лист, пустынножитель,
Девичий голос слыша пред собой.
Ужель судьба послала испытанье?
Ужель явилась женщина к нему?
Ужель она, смутив его сознанье,
Повергнет душу в пагубную тьму?
Ужели бог судил ему сегодня
Все искушенья плоти побороть?
Так пусть же воля сбудется господня
И да молчит бунтующая плоть!