Между внуком и между дедом,
Где-то между, не знаю где,
Я в разбитой теплушке еду.
Еду ночь.
И еду день.
Потому я и редок смехом,
В том моя неизбывная мука,
Что от деда далеко отъехал
И навряд ли доеду до внука.
Но становится теплушка доброй,
Но в груди моей радость иная,
Если деда звериный образ,
Если внука железный образ
Мне буденовка заслоняет.
Но в захлебывающейся песне
Задыхающихся колес
Научился я в теплушке тесной
Чувствовать свой высокий рост.
Понимаю — в чем дело,
Узнаю́ — куда я еду:
Пролегло мое длинное тело
Перешейком меж внуком и дедом.
20. МОСКВА
Чтобы ночью не ночевать,
Фонари зажигает столица…
Я хотел бы светить, Москва,
У твоих фонарей научиться.
И над ямами впалых щек
По ночам зажигая два глаза,
Я хотел бы еще и еще
Подчиняться твоим приказам.
Но, пока ты готовишь приказ,
Заостряя его приговором,
Я боюсь, чтобы эта рука
Не отвыкла щелкать затвором.
Мой родной пулеметный стук
Я услышать теперь не сумею,
Если даже красноармеец
Тоже тих на посту…
Никакие громкие слова
Эту тишь на гром не переменят…
Ради КИМовцев твоих, Москва,
Хоть бы маленькое выдумай сраженье.
Ты меня, я знаю, любишь
И, как сыну, мне указываешь путь.
Хорошо бы нам с тобой к утру бы
Новым выстрелом на запад полыхнуть.
Хорошо бы нам с тобою
Растянуть на всю Европу фронт.
Знаю ведь, что в ожиданье боя
Каждый домик твой в меня влюблен.
Только спросишь: «Который час?» —
И по улицам отдаленным
Мне любезно с Кремля каланча
Отвечает взволнованным звоном.
И я верю: с вершин Кремля,
Быть может завтра на рассвете,
«Куда идти, в кого стрелять?» —
Я спрошу,
И каланча ответит.
21. «Не один, не два раза бессонницей…»
Не один, не два раза бессонницей
Догонял я будущность свою…
Так еврей за поездом гонится,
Увозящим всю его семью.
Он бежит, а поезд быстрее
Напрягает взмах колеса…
Но утеха есть у еврея,
Что семья его поскорее
Обещала ему написать.
Мне же, мне под колесный грохот
От кого еще вести ждать,
Провожающему эпохи
Бесконечные поезда…
Провожаю ее —
и не вижу ее,
Ни глаз ее,
ни кудрей.
Белая ли она,
смуглая ли,
или рыжая,
Или только череп у ней?
Я хотел бы тяжелой хваткой
Положить ее на перо
В темный час, когда украдкой
Выбегает она на перрон.
Выбегает и слепо ищет
Наши руки и наш удар,
Оттого, что знает: нищие
Мы стихами в эти года.
Мы стихаем, и мы не можем
С громким словом связать язык,
И не наш ли по бездорожьям
Тонким стоном
Замер крик?
Было б радостно, было б любо
Дни, как пленников, повести,
Или так, чтоб зубами схватить,
Или так, чтоб вышибло зубы.
22. РАБОТНИЦЕ
1
На руках твоих улегся труд,
И овал лица так тонок,
Ты похожа на мою сестру,
У которой есть ребенок.
Поздним часом сумерки
пасут
Облаков задумчивое стадо,
В щели улиц радость понесу
И пойду с тобою рядом.
Месяц сядет в голубом
зрачке,
Звезды синие вплетутся в косы…
Завтра на тяжелом молотке
Загремит, заплачет осень.
А пока под серое окно
Приходи синеть, сентябрьский
вечер.
Ты похож на мой станок,
У которого согнулись плечи.