Но в северорусский дорожный ландшафт
До края, до тихого вира,
Врываются отсветы штолен и шахт,
Линейная музыка мира.
И снова с далеких сибирских морей
В тяжелые волжские воды
За юностью, что ли, за песней моей
Идут невозвратные годы.
37–38. ИЗ ПОЭМЫ «КАРТОНАЖНАЯ АМЕРИКА»
1. ПРОЛОГ ПОЛЕМИЧЕСКИЙ
Брату-писателю
Изнемогая от пыльных странствий,
Ты шлешь по-персидскому пестрый сплав
С полустанка первой главы — до станции
Кончающих замысел утлых глав.
Строку к строке подгоняя ровненько,
Глаза, как две гайки, ввинтивши в даль,
Ты думаешь: выйдет нескверная хроника
В жанре, которым владел Стендаль.
Ее занимательность неоспорима:
На каждой странице потеет чарльстон.
Любовная встреча в глуши Нарыма
В наборе прошла не одним листом.
А в этот абрис искусно вчерчен
Не только оттенок гусиных век —
Раскраска манто тороватых женщин
И даже чулок их лимонный цвет.
Ты повеселел, вытирая пот,
Герои идут, мельчась,
В искусном романе, сделанном под
Романов старинных вязь.
И даже пейзаж — художественности для
С оттенком таким — сиреневым,
В котором раскрашена последняя тля,
Как льговское небо Тургеневым.
Но — всё же — врагом ты меня не зови,
Над темой моей не смейся —
Я тоже пускаю стихи свои
В большое твое семейство.
А если пейзаж не совсем хорош
И скажет читатель: «Полноте», —
То ты мне поможешь и всё приберешь
В поэме, как в пыльной комнате.
2. ПРОЛОГ РОМАНТИЧЕСКИЙ
Снова старый разгон и романтика.
Потянуло жасмином с полей.
Это ты грохотала, Атлантика,
Целый год за кормой кораблей.
Эти сумерки старого мира,
Эти синие отсветы дня —
Как глухие шаги конвоира,
Что на пытку выводит меня.
Всё мне чудятся дикие казни,
Небывалые мысли досель,
Мое тело, что скошено навзничь,
Заметают снега и метель.
Подымается синяя па́дымь,
Невозвратная музыка дня,
Ты за первым прошла листопадом
В эту мгу, не узнавши меня.
Но покуда и ветер дощатый
Стал товарищем мне молодым,
И скользит по ночам розоватый
Над Атлантикой пепел и дым.
Руку в руку, друзья, о которых
В эту ночь мои песни прошли
На перебранных легких просторах
Заповеданной вьюгам земли.
И проходят валы океана,
Мои песни поют шкипера —
Здесь почти что начало романа,
Осторожная проба пера.
Это молодость шутит и кружит,
Это ливень бросается с гор
Перед дулом отверженных ружей,
Наведенных на сердце в упор.
39. ПОЛЮС
Географ и естествоиспытатель,
Как и сейчас, в далекие года,
Туда, где льды застыли на закате,
Тебя ведет Полярная звезда.
И Южный Крест восходит в синем дыме, —
Полмира он по сумеркам берет.
Но есть ли что еще неотвратимей
Движения гипотезы вперед?
Она идет во мглу лабораторий,
Качая молний желтые шары,
Она идет, и на глухом просторе
Гипотенузой срезаны миры.
Мир, как он есть, с его непостоянством,
Большой, как шум средневековых орд, —
Трехмерным он качается пространством
Над колбами и смутою реторт.
Материков меняя очертанья,
Мешая ветви корабельных рощ,
Трансокеанский лепет мирозданья
Ведет тебя в арктическую ночь.
Но сквозь сиянье разноцветных полос,
Почти срезая тени кораблей,
Перед тобою раскололся полюс
На сотни тысяч ледяных полей.
И вот уже от края и до края
Свирепый ветер странствует у нас,
Тот самый, что ты видел, умирая,
Который я увижу в смертный час.
Природа, ты еще не в нашей власти,
Зеленый шум нас замертво берет,
Но жарче нет и быть не может страсти,
Чем эта страсть, влекущая вперед.
40. ПРОБЕГ
Рассвет, не в меру желт и рыж,
Померкши на окошках,
Качает сотни длинных лыж
На беговых дорожках.
Как карусель, бегут холмы,
Земля проходит утло,
И вот уже поет калмык,
Качает сосны утро.
И парень в кепке расписной,
В зелено-белой майке,
Подветренною стороной
Летит подобно чайке.
Ему уж нет пути назад,
Тропинки вспять не сдвинешь,
Его глаза слепит азарт,
В зрачках мельчится финиш.
Так мне лететь сквозь гарь и дым,
Скользить привычным бегом,
Раскосым, вечно молодым,
Слегка примятым снегом.
41. ВЧК
Над путями любого простора
Вновь идет, потрясая века,
Побеждающий годы раздора,
Нестихающий гром ВЧК.
Разве ты этой песни не знала?
Там республика строит полки.
Там проходят столы Трибунала.
Моросят на рассвете штыки.
Самый дальний, неведомый правнук!
По-другому деля бытие,
Побеждали мы в битвах неравных
Во бессмертное имя твое.
Над вечерней густой синевою
Всё пылает пожар золотой.
Войско юности ходит Москвою.
На Лубянке стоит часовой.
Враг ли прячется в злобном бесчинстве
Иль кипит мятежами земля,—
Твердой поступью входит Дзержинский
В стародавние зданья Кремля.