День пришел: сквозь гул метели
Тень знакомая мелькнула.
Сразу рев раздался трубный,
Словно горе позабыто,
И бегут по лесу зубры,
Бьют о гулкий лед копыта.
И весна за ними мчится
Из далекого простора,
Солнце яркое глядится
В заповедные озера.
В ту же полночь снег растаял,
Лед взломался на прибрежье,
И гусей крикливых стая
Потянулась в Беловежье.
И живет доныне в пуще
Сказ о Зосе и Даниле,
Зубр есть в чаще, стерегущий
Васильки на их могиле.
Те цветы вовек не вянут,
Смотрят синими глазами;
Если ж парни прыгать станут
В ночь Купалы над кострами,
Покраснеют, словно маки,
Васильки и разгорятся;
На пустынном буераке
К Брявке стадом зубры мчатся.
Это память о Даниле
И о Зосе, и о счастье,
О напеве древних былей
Снова празднуется в чаще».
3
Политрук промолвил: «Мудро
Рассказал ты мне про это.
Не такого, может, зубра
Повстречаем до рассвета.
Видно, в пуще ходит кто-то;
Значит, встретится он с нами;
Видишь, там, за поворотом,
Дым клубится над кострами?
Слышишь выстрел отдаленный,
Гулким эхом повторенный
Над глухою стороною?
Слышишь, где-то рядом конный
Скачет просекой лесною?»
Пламя видно за оврагом.
Полонил туман лощины.
Осторожно едут шагом
Кшинский и Еманжелинов.
И густеет ночь глухая…
Кто-то ходит по поляне…
Пламя ярче полыхает.
Голоса слышны в тумане.
И густеет ночь глухая…
Кто же здесь костры разводит?
Пламя ярче полыхает…
Кто же тут ночами бродит?
4
Вот, укрыв коней за речкой,
Политрук увидел рядом
Дом разрушенный, крылечко,
Трех мужчин за палисадом.
Из-за старой мшистой ели,
В рост огромный, исполинский,
Долго пристально смотрели
Политрук и Янек Кшинский.
Двор большой в буграх неровных…
У высокого барьера
Здесь сидят рядком на бревнах
Два высоких офицера.
Говорят они негромко,
У панов в руках две чарки,
Разгорается в потемках
Голубое пламя ярко.
Пан полковник очень толстый
С тощим паном капитаном
Говорят, что-де не просто
Повстречались со смутьяном.
Всё-де быть могло бы горше,
Взор-де их не затуманен…
Перед ними, весь продрогший,
Босиком стоит крестьянин.
Руки скручены жгутами,
И в крови его рубаха;
Он стоит перед панами,
Смотрит им в глаза без страха.
Капитан ногами топнул,
Оба пана закричали,
Дескать, будут и у хлопа
И заботы и печали…
Отвечает им крестьянин:
«Лживо, пан, словечко это!
Может, вашей пулей ранен,
И умру я до рассвета,
Только знаю, что землица
К нам пришла с большевиками.
Не придется ввек томиться
Здесь за панскими межами».
«Ах ты, хлоп!» — паны вскричали,
В сердце целясь из наганов.
Только что же? Задрожали
Руки пана капитана.
И разжались… Выстрел грянул
Из-за ели исполинской…
И бежит навстречу пану
Переводчик Янек Кшинский.
«Я хочу узнать подробно,
Пан полковник, как случилось,
Что бежали вы из Гродно?
Расскажите, ваша милость…»
5
Ночь гордится звездным блеском.
Под копытами — терновник.
Трое едут перелеском.
Зло шагает пан полковник.
Пан идет тропинкой зыбкой
За прудом у водопоя.
Едет хлоп вперед с улыбкой,
Смотрит в небо огневое.
Позабыл он о печали,
Не томится сердцем больше.
Знает он: за мглистой далью
Встанет утро новой Польши.
От лощины до лощины
Под осенним листопадом
Едет с ним Еманжелинов,
Кшинский Янек едет рядом.
Достопамятные годы
В сердце вписаны навеки.
Переправы, переходы,
Пущи, топи, горы, реки…
Много муки́, много горя
Испытать придется людям,
Но встают над миром зори:
Светлый день встречать мы будем.
6
Много былей рассказали
Мне в недавнюю годину.
Вместе с Кшинским мы скакали
От лощины до лощины
По тропе, где прежде зубры
Мчались ночью к водопою,
По тропе крутой и трудной,
Беловежской стороною.
И гроза гремела люто
Средь широкого простора,
И дождем прибита рута,
И туманятся озера.
И вставали предо мною,
Побеждая расстоянья,
С беловежской стариною
Заповедные сказанья.
В старой пуще в хмурый вечер
Жгли костры сторожевые,
Ширь и сладость польской речи
Я узнал тогда впервые.
Сколько мне ни жить на свете,
Но до смертного порога
Будут тешить песни эти
Звоном буйвольего рога.
Слышал я их лепетанье
В тихом плеске речи братской,
Пили песен тех дыханье
И Мицкевич и Словацкий.
Пил и я у побережий
В грозный год тридцать девятый…
Дальше ж в путь по Белой Веже,
Мой усердный провожатый!
233. ОРЕШЕК
Невская повесть
1
Над снеговой тоской равнинной,
Над глыбами застывших льдов
Стояла крепость, как былинный
Рассказ о доблести веков.
Она давно звалась Орешек…
Издалека тянулся к ней
Вдоль вмерзших в лед высоких вешек
Свет разноцветных фонарей.