Якимов воз уже прибрали,
Коня вожжами привязали
В кустах ольховых возле дуба,
Где погулять так было любо.
Затем к избе подъехал чинно
Язэп с фольварка Королина.
А там Кондрат коня стегает.
«Гей, смерть турецкая!» — ругает.
И лишь заметили Кондрата,
Загомонила сразу хата:
«Ну, вот и бортник наш спешит,
Всех распотешит, насмешит!»
«Ноль! Смерть турецкая! Мякина!..» —
Кондрат веселый был мужчина.
Он прибыл с матерью седою —
(Ее Алесь прозвал совою).
Высокий, сухощавый, статный,
Всегда желанный, всем приятный,
Кондрат с приветом в дом вступил
И о здоровье всех спросил.
И бабка, Пальчиха Дорота,
Хлеб-соль внесла, еще чего-то, —
Таков обычай белорусский,
В узле ж — горелка и закуски.
Но вот гостей полна уж хата.
Перекрестясь, Антось с Кондратом
Берут корыто и дымарь.
«Ну, помогай, небесный царь!»
«Куда ты лезешь? Вот дурная!»
Кондрат пчелу увещевает
А пчелка, словно в паутине,
В его запуталась щетине, —
Поймал тихонько, отпускает,
Неспешно соты вынимает.
«Ах вы, лентяйки, — соты голы,
А ведь не молодые пчелы!
Дай дыму им! Дымку им дай!
Га, есть немного! принимай!»
Кондрат пласты ножом срезает,
Кряхтит, бедняга, и потеет;
Пчела в дыму как бы пьянеет,
В колоду выше уползает.
«Таскали, бедные, таскали,
А мы в минуту все забрали!» —
Так пожалеют, повздыхают,
И к улью новому шагают.
Внесли корыто с медом в хату,
На долю выпало Кондрату
Делить его меж кумовьями.
Подходят женщины с жбанами, —
Тут шутки, толкотня и смех,
Веселье захватило всех.
А в это время стол накрыли,
Гостей шумливых пригласили.
Они садятся, но без спешки,
Так полагается — помешкать.
(Мол, вежливость нам не чужда!)
Идут тут споры, как всегда,
Все начинают прибедняться.
«Садись, Язэп!» — «Пускай садятся! А
я тут с краешку приткнусь!»
«Садись, чудак!» — «Ну, ну, сажусь!»
«Пан Фабиан, и ты, Кондрат,
Яким, и Ян, и Юрка, — брат!
Прошу, прошу вас!» Усадили.
Таким же чином упросили
И женщин. Дядя же Антоний
Немедля в ход пустил ладони:
Так ловко пробки вышибает,
Что удивленье вызывает.
Криницы радостного хмеля,
Непринужденного веселья —
Бутылки, чарок ожидали
И, как епископы, стояли.
Горой лежит у их подножья
Закуска, эта милость божья, —
Как снег белеют ломти сыра,
Колбасы же в слезинках жира,
А в рот возьмешь — блаженства вкусишь
Их только встретишь в Беларуси.