Конец!.. Как много размышленья
И неизбывного томленья
В простом и страшном этом слове,
Что нашей жизни прекословит,
Когда последнею межою
Ложится грань между тобою
И тем, что дорого и мило,
Что душу грело, веселило,
И пело сердца глубиною,
Как гимн в устах ручья весною,
Когда раскованной водой,
Где солнце тешится собой,
Шумит он, вольный и смятенный,
Громкоголосый, белопенный,
И ты, мое повествованье,
Ты, отблеск жизни и страданья,
Ты, след далекой бедной доли,
Ты, отзвук правды, отклик воли,
Уже подходишь к окончанью.
Утихнет лиры звон тоскливый,—
Закат твой близок молчаливый,
Последний шаг твоих скитаний.
И грустно мне: я жил с тобою
Одною думою, душою,
Носил тебя, как носит мать
Пред тем, как жизнь ребенку дать.
Рождалось ты на свет бурливый
В срок многотрудный, несчастливый —
Еще далекою весной,
За мрачной каменной стеной,
В остроге, вольных дней не зная,
Когда над нами ночь сплошная
Висела тучею густою
И гнула тяжкою пятою.
Как часто я питал тобою
В разлуке с милою землею
Свою мечту, ее стремленье —
И миг счастливый вдохновенья.
Святым огнем душа пылала
И тайным слухом ощущала
Отчизны звук многоголосый:
И шелест золотых колосьев
На нивах близких и далеких,
И песни жниц голубооких,
И шум на взгорьях крутобоких
Старинных хвой во мхах седых,
Таких приветливых, родных,
Как добродушные бабули.
Они так нежно к сердцу льнули,
В глазах стояли, как живые.
И с ними песни огневые
Дрожать содружно начинали
И на незримые скрижали
Людской мечтой рожденных слов
Текли, как летопись веков.
Сейчас разлуки час настанет…
Последний шаг твоих скитаний!
Хлопот с землею накопилось:
К Ходыке ездить приходилось,
Да и раскидывать мозгами —
Как обернуться тут с деньгами.
А деньги плыли то и дело,
Аж голова от дум лысела.
И надоела так забота,
Что пропадала вся охота —
Волна такая набежит! —
И землю брать, и просто жить.
А сколько этой волокиты!
На деньги рты у всех раскрыты:
Тому дашь рубль, тому — двадцатку,
А не найдешь нигде порядку,
Куда ни кинься и ни ткнись,—
Чтоб все они перевелись,
Нотариусы, и конторы,
И писаря, и крючкотворы!
Блуждай, как средь болот чертовских, —
Иль дурни все, иль сам таковский,
Иль все смеются над тобой,
Раз в тех законах ты слепой.
Знай только деньги вымогают,
А ни на грош не помогают.
Но дело все ж вести пришлось,
И сильно попотел Антось!
Бывало, явится таким,
Что просто смех и горе с ним —
Как головня, весь грязный, в саже,
И нос его опущен даже,
Ну словно дядя с чертом бился
И, не осилив, — отступился.
Он в первый миг семье своей
Не сообщает новостей:
Не хвалит землю, не бранит,
Конторы же огнем палит
И крепость купчую ругает,
Холеры, смерти ей желает.
Бумаги вынув из кармана,
На стол швыряет зло и рьяно.
Но помаленьку остывает,
Запал начальный иссякает,
В душе стихают ветры-громы,
И вновь он прежний, всем знакомый,
Спокойный, добрый, терпеливый,
Приветливый и хлопотливый.
Но вот и все семейство в сборе.
Чтоб дядино развеять горе,
Мать поскорей идет в чулан
И творогу приносит жбан.
Нальет сметаны пожирней,—
Из дяди тут хоть нитки вей!
Лицо Антония светлеет,
Он за едою веселеет,
Рисует с живостью горячей
Удачи все и неудачи
Поездки виленской своей,
Изображая писарей
И все их хитрые замашки,
Когда они из-за бумажки
Стараются наперебой
Залезть в карман сермяжный твой.
Ох, надо знать их нрав собачий!
А впрочем, как им жить иначе?