Один из гостей. Пусть паненке захочется за компанию со мной.
Павлинка (берет стакан). Выпьешь, выпьешь, Аделька, — поместится.
Альжбета (пододвигая гостям еду). Старайтесь, гости дорогие, старайтесь. Вот — сыр, масло, ветчина. Сегодня неплохо поработали за полькой да лявонихой.
Гости (угощаясь). Спасибо, спасибо! Мы стараемся!
Степан. Чем богаты, тем и рады. Хлеб на столе, руки — свои. Извините только, коханенькие-родненькие, что водки нет.
Но я в этом не виноват. Хотел взять в Михалишках, так, как назло, монополька была целый день закрыта.
Музыкант (в сторону, другому). Не проживет, если не соврет. Я сам видел, как после обедни у монопольки вечерню с бутылками справляли.
Второй музыкант. Слушай его! Скряга, и больше ничего.
Павлинка (поставив Адели стакан, к одному из гостей). Может, пан Викентий еще выпьет?
Гость (утирая концом скатерти губы и лоб). Оно было бы уже довольно, но если панна Павлинка так ласково просит, то можно еще стаканчик.
Павлинка (идя со стаканом, в сторону публики). Этот уже пятый стакан дует. Наделает себе хлопот, честное слово.
Степан (Альжбете). Да хорошо ли ты просила Пусторевичей? Почему их так долго нет?
Альжбета. Если бы и не просила, то приедут. (С насмешкой.) Должно быть, собственно, кобыла заблудилась.
Один из гостей. Почему сегодня на ярмарке не было Якима Сороки? А то, бывало, этаким франтом похаживает — фу-ты ну-ты, ножки гнуты!
Павлинка (ставя чай). А пану Бенедикту завидно, что не сумеет приодеться, хотя, может, и есть на что?
Гость. Чем тратить деньги на одежду, я лучше их кому-либо дам взаймы.
Павлинка (садясь на кровать). И процентик хороший слуплю, чтоб в пятках у того закололо.
Гость (самодовольно). Хе-хе-хе! А у панны Павлинки злость еще не прошла, что я когда-то этому господину Сороке не дал ни под какие проценты.
Павлинка. Не очень ему этим и повредили. Нашлись люди, что одолжили и без процентов и дали ему возможность поехать на учительские курсы. Теперь ни в чьей милости не нуждается.
Одна гостья. Конечно, нет! Такой человек нигде не пропадет.
Степан (до этого прислушивавшийся к разговору о Сороке). Коханенькие-родненькие, бросьте об этом свинопасе говорить. Приелись мне разговоры о нем хуже горькой редьки. И говорите о нем или не говорите — все равно ничего не выйдет. Я его уже отправил.
Павлинка (встревоженно). Куда отправил?
Степан. А ты, коханенькая-родненькая, не слушай, развесив уши, а лучше за гостями смотри. Две дырки в носу — и конец.
На минуту наступает тишина. Павлинка угощает, но все отказываются.
Альжбета. Что ж, извините, гости дорогие! Не хотели пить и есть, потом сами будете жалеть.
Степан. Извините, извините, коханенькие-родненькие, только не говорите потом: всего было вдоволь, да потчевали плохо.
Гости (вставая из-за стола). Спасибо, спасибо пану хозяину и пани хозяйке. Подкрепились, слава богу, лучше и не надо.
Павлинка (вставая с кровати). Прошу паненок пересесть сюда; паны кавалеры, возьмите себе табуретки и посидите, а я тем временем угощу чаем наших музыкантов.
Степан и Альжбета (вставая из-за стола). Как же, надо, надо!
Девушки садятся на кровать, парни возле них на табуретах; шутят между собой.
Альжбета (подходя к музыкантам). Идите, миленькие, выпейте по стаканчику чая.
Музыканты. Спасибо, пани! Мы уже сегодня пили.
Альжбета. Мало что когда было, а теперь надо еще подкрепиться. (Берет инструменты и кладет их на сундук, усаживает музыкантов за стол и садится сама. Павлинке.) А ты, детка, налей музыкантам чаю!
Степан (закуривая трубку). Простите только, коханенькие-родненькие, что водки нет.
Музыканты. И без этих капель будем живы.
Слышен стук в сенях.
Степан. А вишь, кто-то наконец появился. Надо пойти посмотреть, а то еще в дверь не попадет. (Идет.)