УЛИЦА ИМЕНИ РАКОВА
Дома, стоящие служебно,
Углы с коммерческой весной,
Из них восходит запах хлебный
И солнца сытости иной.
Доски прибитой не касаясь,
Судьбы, висящей наяву,
Проходит жизнь внизу, как зависть,
Как бык — на свежую траву.
Тьма пешеходов в пену канет,
Но им, во всем не знатокам —
Подобно лунному вулкану, —
Причина чести далека.
Партиец, может, вспомнит имя,
Школяр, сомненье задержав,
Заснет над строками седыми,
И есть в музеях сторожа…
Над Вырой вечность дует в перья
Легенд, на мельнице времен —
И всё же в мире есть доверье,
Да будет лозунг повторен.
Я доверяю простодушно,
Косноязычно, может быть,
Но без него мне было б душно,
Как душно жить всю жизнь рябым.
Слова ж горят из всех отдушин,
Ты слышишь плеск их, храп и хруст,
Но входит ночь — словарь потушен
И, если хочешь, входит грусть.
497. НУМАНСИЯ
Пьеса знаменитого автора «Дон Кихота» Сервантеса «Нумансия» представляет эпизод борьбы Древнего Рима с Испанией. Трагические подробности осады города Нумансии римлянами показывают нам неукротимую борьбу за свободу испанского народа, его мужестве и презрение к смерти.
Это мужество роднит доблесть защитников республиканской Испании с их древними свободолюбивыми предками.
В трагедию, состоящую из четырех хорнад, введены Сервантесом интермедии в стихах. На сцене появляются аллегорические фигуры: Испания, Война, река Дуэро, Голод, Слава. Эти аллегорические фигуры произносят речи об Испании сервантесовских времен.
Героическая трагедия «Нумансия» шла в дни борьбы республиканской Испании на сцене как антифашистская пьеса.
Я переписал заново интермедии «Нумансии», которую предполагалось поставить у нас, и добавил новые фигуры Фашиста и Антифашиста. Реку Дуэро я заменил рекой Эбро.
Говорит Испания
Ты, жесткая земля моих нагорий,
Мой жаркий лес и мой зеленый луг,
Как пламенем, охваченные горем
И в пламени исчезнувшие вдруг,
И городов моих семья родная.
Жестокой правды я не утаю:
Перед врагом безжалостным одна я,
И ночь и день бессменная, стою.
О милая Нумансия, когда-то
В годах, подобных доблестному сну,
Тогда в боях еще звенели латы,—
Ты римских лат рубила крутизну.
Ни золотом, ни лестью и ни кровью
Рим не добыл твоей свободы дней,
Тем подвигом, лишенным многословья,
Ты стала мне сейчас еще родней.
А я была обманута своими,
Они к себе призвали новый Рим,
Какое дашь ты этой своре имя,
Ругавшейся над именем моим?
Предатели великого народа,
От злобы обезумевшие псы,
Они позвали псов другой породы,
Чтоб и чужак был нашей кровью сыт.
И Рим пришел. Рим прилетел скорее,
Неся на крыльях ликторский топор.
Как тот топор, рубя испанцам шеи,
Фашистский Рим глядит на нас в упор.
Согнув своих застенком и обманом,
Залив свинцом у непокорных рот,
Увлек одних безумных слов туманом,
Бичом нужды погнал других в поход.
И дикари, что в век Октавиана
Входили в Рим под шкурами рабов,
Как будто бы поднялись из тумана,
Как будто бы восстали из гробов.
И, свастики искривленные зубья
Нося как символ рабского труда,
Нагрянула небес испанских глубью
Германская фашистская орда.
И над моей землею несравненной
Они глумятся, всё испепелив,
Ручьи текут, искрясь кровавой пеной,
Скрипят стволы обугленных олив.
Пощады нет ни зданью, ни картине,
Ни статуе, ни книге — ничему,
Как будто всё, что существует ныне,
Их волей погружается во тьму.
В их словаре такого нет названья,
Как человек, — обычай их таков:
Всю жизнь людей гонять по истязаньям
И — загнанным — не ослаблять оков.
Тогда народ страны моей любимой
Оружье взял — сначала в шквале том
Он умирал с мечтой неукротимой,
Пусть лучше смерть — не слабость
пред врагом.
Нумансия! Легенда вековая,
Смотри на легендарных храбрецов:
Вот девушка-испанка, умирая,
Не побледнев, глядит врагу в лицо;
Вот юноша, еще не знавший жизни,
А вот старик, вовек не знавший войн, —
И на колени матери-отчизны
Склоняются кровавой головой.
И вот тогда на помощь отовсюду
Пришли бойцы далеких самых стран,
Как человеку, верящему в чудо,
Им помогал могучий океан.
Им помогали травы Пиренеев,
Они пришли, не смывши пыль дорог, —
Они пошли в атаки и в траншеи,
И каждый дрался, умирал, как мог.
Испанию сестрою называя,
Шла доблесть мира к нашим берегам,
И встала гнева туча грозовая
И наши молньи бросила врагам.
Швыряй их, ветер, шли им бурю, море,
Ущелья пусть ловушкой станут им,
Им на голову — камни плоскогорий,
Стволы лесов в лесах нагромоздим.
Знай, Эбро, ты, река моя большая,
Старинных дел великий водоем,
Пускай наш враг всё злобою решает —
Мы доблестью их злобу разобьем.
Ты, Эбро, здесь словам моим внемли,
Мы — старая упорная порода.
Мы защитим свободу всей земли,
Пока жива испанская свобода!
Говорит Эбро
Мать-Испания! Я вижу
Тени вражьих самолетов,
Чужеземцев кровожадных
На высоких берегах.
Мать-Испания! Я слышу
Голос пушек и пожаров,
Клекот танков беспощадных
На замученных лугах.
Прямо в море уношу я
Мертвецов твоих несчетных,
Словно гневом, окружены
Шумной пеной удальцы.
«Вы за что погибли, дети?» —
Вопрошаю я погибших.
«За Испании свободу!» —
Отвечают мертвецы.
Речка малая Харама,
Мансанарес мелководный
Иль водой богатый Тахо,
Блеск Дуэро — взмах ножа,
Вы видали тех испанцев,
Вы видали тех друзей их,
Что дрались, не отступая,
Головой не дорожа.