Волна уходит в ясный плач – с людьмиСтрадать ребёнком, девушкой, старухой…Прости меня, о Небо! ПротяниСверканьем снов унизанную руку.
Мадонна Конестабиле
Мой мимолётный разум, не печалься,Давай водой озёрною вздохнём –Благоуханный примет в нас участье,И станет легче с мыслями о нём.
Он пахнет мглой, не связанный делами,Из книги жизни знает пару строк,И над большими белыми полямиЛетает, огибая корешок,
И карточкой с визитным крапом оспы,Чернильных птичек одевая в плоть,Навстречу всем, кто не родился вовсе,Скользит за просветлённый переплёт.
Фауст
Тревога хвойных слухов –Мой мир передвижной –Толпа незваных звуковНад замкнутой волной.Реестром звёзд несметныхСазан, мой брат хмельной,Сверкает в бездне смертнойЧешуйчатой спиной.
Моление о чаше
Ночь содрогнулась приближеньем боли,Плоды пространства страхом налиты,Звёзд оскуденье слышимо сквозь голыйИ зримый голос пустоты.
Толпой созвездий густо замираяУ входа в суженный зрачок,Отягощённый свет взывает: «Равви!Я в этой тьме – один, как светлячок».
Узнавание
Кого ты встретил,Кого ты видел возле грушевой горы,Кто с нами третий,Кто двери лета затворённые открыл,
Кому все этиДубы и клёны многоярусной игры,Кто чище смертиОделся в тогу аистиных сладких крыл?..
Царственное
К небосводу багрового гневаОбратился приземистый лик:За окном собирались деревья,Я поклоном приветствовал их.
– Что нам делать, стропила вселенной,Колоколенок птичьих столбы,Коль в подлунном наследном именьеМы – клеймённые страхом рабы?
– Препояшемся бранной листвоюИ на пилы пойдём напролом,Если Тёмный воссядет главоюЗа медовым гудящим столом.
Нам известны хоромы и клети,Мы в любое глядели окно.Лишь молчавшим в теченье столетийНа Суде будет слово дано.
Путь к соловью
Прикинется тихим – но слышен задолго,Тропа предваряет, готовит луна,И следуют ели, и песней-иголкойКасаются сумерек влажного дна.
И шаткий рассудок, отомкнутый бедам,И проза с незрячим её колесомПокажутся только немыслимым бегом,Мгновенной погоней, забыв обо всём, –
За ящиком судеб лесного солиста,Где вёрсты зашиты, персты смещены,Где замертво свёрнутый в шишке слоистойБезоблачный возраст смолистой сосны.
Триада
Я слово во тьме, словно птичку, ловлю –Что может быть лучше пути к соловью?
Оставь голоса – недалёк твой закат.Ты знал, как отдельные звуки звучат.
Он всё обращает пред музыкой в прах –И с ней пребывает в обоих мирах.
Праведник
Записывай: истрёпанные травыВ посте и созерцанье пожелтели,И дуб, темноволосый, многоглавый,Качается в молитве листвотелой…
Прости, но я неправильно диктую –Шумели мысли, медленно стихая:Я вписан в книгу, гневом налитую,Я сам, молясь, смолою истекаю…
Глухой
– Для чего ты звенишь, шелестишь,Дал истоки звучаниям разным,Разве ты соловей или чиж,Что тревожишь нас голосом праздным?
– Что мне делать? При жизни со мнойГоворили лишь стоном и рёвом,И пред самой кончиной, весной,Только клён перекинулся словом.
Мороз
Названье позабыл. Мне кажется, оноИ раньше редко так произносилось,А нынче вовсе ветром сметено,В минуту вьюги в память не просилось –Осталось корку бросить за окно……Простите, не мертво оно. Скорей,Застыло где-то. Зимами другимиДышать ему пришлось…Я вспомнил: это – имя.Оно черствело льдинкой средь скорбейИ было больше пламени любимо.
Живущий в клёне
Почуявший скачки словесной лани,Не медли, напрягая мысли лук,Не оглянись, благословенья дланиС охотой возложив на лёгкий плуг. –Он понимал, что говорят вокруг.