3
Несколько слов о моей маме
У меня есть мама на васильковых обоях.А я гуляю в пестрых павах,вихрастые ромашки, шагом меряя, мучу.Заиграет вечер на гобоях ржавых,подхожу к окошку,веря,что увижу опятьсевшуюна домтучу.А у мамы больнойпробегают народа шорохиот кровати до угла пустого.Мама знает —это мысли сумасшедшей ворохивылезают из-за крыш завода Шустова.И когда мой лоб, венчанный шляпой фетровой,окровавит гаснущая рама,я скажу,раздвинув басом ветра вой:«Мама.Если станет жалко мневазы вашей муки,сбитой каблуками облачного танца, —кто же изласкает золотые руки,вывеской заломленные у витрин Аванцо?..»
4
Несколько слов обо мне самом
Я люблю смотреть, как умирают дети.Вы прибоя смеха мглистый вал заметилиза тоски хоботом?А я —в читальне улиц —так часто перелистывал гро́ба том.Полночьпромокшими пальцами щупаламеняи забитый забор,и с каплями ливня на лысине куполаскакал сумасшедший собор.Я вижу, Христос из иконы бежал,хитона оветренный крайцеловала, плача, слякоть.Кричу кирпичу,слов исступленных вонзаю кинжалв неба распухшего мякоть:«Солнце!Отец мой!Сжалься хоть ты и не мучай!Это тобою пролитая кровь моя льется дорогою дольней.Это душа мояклочьями порванной тучив выжженном небена ржавом кресте колокольни!Время!Хоть ты, хромой богомаз,лик намалюй мойв божницу уродца века!Я одинок, как последний глазу идущего к слепым человека!»
Адище города
Адище города окна разбилина крохотные, сосущие светами адки.Рыжие дьяволы, вздымались автомобили,над самым ухом взрывая гудки.
А там, под вывеской, где сельди из Керчи —сбитый старикашка шарил очкии заплакал, когда в вечереющем смерчетрамвай с разбега взметнул зрачки.
В дырах небоскребов, где горела рудаи железо поездов громоздило лаз —крикнул аэроплан и упал туда,где у раненого солнца вытекал глаз.
И тогда уже – скомкав фонарей одеяла —ночь излюбилась, похабна и пьяна,а за солнцами улиц где-то ковыляланикому не нужная, дряблая луна.
Нате!
Через час отсюда в чистый переулоквытечет по человеку ваш обрюзгший жир,а я вам открыл столько стихов шкатулок,я – бесценных слов мот и транжир.
Вот вы, мужчина, у вас в усах капустагде-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,вы смотрите устрицей из раковин вещей.Все вы на бабочку поэтиного сердцавзгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,кривляться перед вами не захочется — и вотя захохочу и радостно плюну,плюну в лицо вамя – бесценных слов транжир и мот.
Послушайте!
Послушайте!Ведь, если звезды зажигают —значит – это кому-нибудь нужно?Значит – кто-то хочет, чтобы они были?Значит – кто-то называет эти плево́чки жемчужиной?
И, надрываясьв метелях полу́денной пыли,врывается к богу,боится, что опоздал,плачет,целует ему жилистую руку,просит —чтоб обязательно была звезда! —клянется —не перенесет эту беззвездную му́ку!А послеходит тревожный,но спокойный наружно.Говорит кому-то:«Ведь теперь тебе ничего?Не страшно?Да?!»Послушайте!Ведь, если звездызажигают —значит – это кому-нибудь нужно?Значит – это необходимо,чтобы каждый вечернад крышамизагоралась хоть одна звезда?!