Выбрать главу

Владимир Владимирович Маяковский Полное собрание сочинений в тринадцати томах Том 6. Стихотворения, поэмы 1924-1925

В. Маяковский. Фото. 1924 г.

(обратно)

Стихотворения, 1924 — первая половина 1925

Будь готов!*

Уверяла дурой дура: нам не дело-де до Рура*. Из-за немцев,       за германцев лбам-де русским не ломаться. Что, мол, Англия —          за морем, от нее нам мало горя! Пусть, мол, прет       к Афганистану: беспокоиться не стану. Эти речи        тем, кто глуп. Тот,        кто умный,       смотрит в глубь. Если где елозит Юз*, намотай себе на ус, а повел Керзон* рукой, намотай на ус другой. А на третий           (если есть) намотай о Польше весть. Мы        винтовку       рады кинуть, но глядим врагу за спину. Не таится ль за спиной Врангель*        тот или иной. У буржуя,         у француза, пуд-кулак,          колодезь-пузо — сыт не будешь немцем голым. Тянет их       и к нашим горлам. Что ж    лежать на печке дома? Нет,    рассейся наша дрема. Что       и где       и как течет — все берите на учет! В нашей    войсковой газете все страницы проглазейте. Разгремим на сто ладов: стой на страже —          будь готов!

[1924]

(обратно)

Киев*

Лапы елок,           лапки,             лапушки… Все в снегу,       а теплые какие! Будто в гости       к старой,             старой бабушке я вчера    приехал в Киев. Вот стою        на горке          на Владимирской*. Ширь во-всю —           не вымчать и перу! Так        когда-то,       рассиявшись в выморозки, Киевскую       Русь          оглядывал Перун*. А потом —       когда          и кто,             не помню толком, только знаю,       что сюда вот             по́ льду, да и по воде,       в порогах,             волоком — шли         с дарами       к Диру и Аскольду*. Дальше    било солнце          куполам в литавры. — На колени, Русь!          Согнись и стой. — До сегодня            нас          Владимир* гонит в лавры*. Плеть креста*       сжимает          каменный святой. Шли         из мест       таких,          которых нету глуше, — прадеды,        прапрадеды          и пра пра пра!.. Много    всяческих          кровавых безделушек здесь у бабушки          моей          по берегам Днепра. Был убит       и снова встал Столыпин*, памятником встал,          вложивши пальцы в китель. Снова был убит,           и вновь             дрожали липы от пальбы          двенадцати правительств*. А теперь       встают          с Подола*             дымы, киевская грудь       гудит,          котлами грета. Не святой уже —             другой,             земной Владимир крестит нас       железом и огнем декретов. Даже чуть         зарусофильствовал             от этой шири! Русофильство,       да другого сорта. Вот       моя    рабочая страна,              одна             в огромном мире. — Эй!    Пуанкаре*!            возьми нас?..                Черта! Пусть еще         последний,          старый батька содрогает         плачем          лавры звонницы. Пусть    еще           врезается с Крещатика* волчий вой:       «Даю-беру червонцы!» Наша сила —       правда,          ваша —             лаврьи звоны. Ваша —    дым кадильный,                наша —                фабрик дым. Ваша мощь —       червонец,             наша —                стяг червонный. — Мы возьмем,           займем               и победим. Здравствуй       и прощай, седая бабушка! Уходи с пути!       скорее!          ну-ка! Умирай, старуха,            спекулянтка,                на́божка. Мы идем —       ватага юных внуков!