Поэзия Петефи заполнила его эпоху, ответила на задачи, которые история поставила перед венгерской литературой, и даже благодаря гениальности поэта перешагнула за эти пределы. Поскольку активность революционно-демократических сил в политике была подавлена, задача подготовки революции ложилась на плечи революционной литературы. И когда в марте 1848 года революционные политические силы получили возможность — пусть временную — действовать легально, то в этом радикальном повороте отразился и исторический успех литературной борьбы.
Венгрия была тогда самой накаленной точкой Габсбургской монархии, а в какой-то момент и всей Европы; во время освободительной борьбы 1848–1849 годов борющаяся страна стала образцом для народов континента:
(Перевод Н. Тихонова)
писал Петефи в январе 1849 года.
Поэт сыграл важную роль в осознании нацией ее исторических задач; однако было бы ошибкой полагать, будто он и его товарищи — после великих мартовских дней — являлись фактическими руководителями политических событий. Нет, это было не так. И причина — в расстановке классовых сил в Венгрии той эпохи. В 1848 году нация взялась за оружие, чтобы завоевать независимость от Габсбургской монархии, и борьба эта неразрывно переплелась с программой буржуазно-демократической революции, направленной против феодализма. Ввиду отсутствия в Венгрии достаточно развитой буржуазии, ее функцию взяла на себя передовая часть дворянства. Среди руководителей борьбы за национальное освобождение первым был Лайош Кошут — представитель того либерально-дворянского крыла, которое оказалось способно подняться над своими узко-классовыми интересами и вместе с народом, выражая чаяния всей нации, защищать национальную независимость и некоторые демократические завоевания революции. Что же касается Петефи и его товарищей, то они представляли народные, революционно-демократические силы, и это в основном определило характер событий 15 марта 1848 года. Но в дальнейшем, когда дворянско-либеральному лагерю удалось отстранить Петефи и его сторонников от руководства, они могли оставаться лишь идейными вдохновителями, идущими в первых рядах, но ни политическая, ни военная власть им не принадлежала. Они действовали рука об руку с группой Кошута и выступали против оппортунистов, консерваторов, сторонников примирения с Габсбургами, однако их крупные и мелкие столкновения с руководством свидетельствовали о классовых противоречиях внутри прогрессивного лагеря. Это было расхождение между дворянским либерализмом и революционным демократизмом.
Сорок восьмой год в венгерской истории неразрывно связан с европейскими революциями 1848 года; эта взаимосвязь становится еще более очевидной, если принять во внимание те подземные толчки истории, которые сотрясали всю Европу, начиная с июльской революции 1830 года вплоть до 1849 года. Однако сам характер этих событий был неодинаков в разных странах. Во Франции на историческую арену уже выступил рабочий класс, и борьба там носила ярко выраженный классовый характер; в Восточной Европе и в Италии социальная борьба сплеталась, а порою приходила в противоречие с движением за национальную независимость, причем искусственно сталкивались интересы социально-угнетенных народных низов и национально-освободительные идеи, исходившие от передовых людей из высших сословий (пример тому — трагический исход крестьянского восстания в Галиции, а также события в Трансильвании)[4]. Несмотря на то что подобные тенденции наблюдались и в Венгрии, все же, в основном, социальная борьба шла здесь в одном направлении с борьбою за национальную независимость; это обстоятельство сыграло огромную роль в 1848–1840 годах и не только определило характер политики, но и содействовало расцвету поэзии. Доказательством является творчество Петефи.
Первое известное нам стихотворение Петефи относится к его школьным годам, первая поэма — к 1838 году; уже в этих ранних стихотворных опытах виден поэтический талант. Начитанный школьник хорошо знает по учебникам европейских классиков и лучших венгерских поэтов, их влияние чувствуется в первых пробах его пера. Однако поэтическая биография Петефи примечательна довольно быстрым разрывом с высокопарностью его предшественников — классицистов — и сентиментальностью подражательной поэзии в немецком духе. Причиной этого была тесная связь поэта с действительностью. Петефи уже в юности столкнулся с темной изнанкой жизни, и его горький опыт противоречил существовавшим долгие годы поэтическим традициям. Таким образом, Петефи вскоре оказался на перепутье: либо отображать в стихах все виденное и пережитое и, по сути дела, порвать с укоренившимися шаблонами, либо же со школярской пунктуальностью следовать традициям, отгородившись от действительности. Петефи сделал верный выбор (хотя, разумеется, здесь не может быть и речи о сознательном решении): после неизбежного переходного периода он начал отображать в поэтически обобщенном виде ту правду жизни, которая была выстрадана им самим. В сравнительно ранних его стихотворениях перемежаются горькие воспоминания о солдатчине, картины по-своему прекрасной, хотя и нищенской жизни бродячих комедиантов, описание дружеских бесед до рассвета за стаканом вина, семейной жизни с ее новыми для него радостями, и снова воспоминания о лишениях и скитаниях.
4
В 1846 году произошло восстание польских крестьян в Галиции, входившей тогда в состав Габсбургской империи. Но Габсбургам удалось обратить гнев повстанцев против польской шляхты, идейно возглавлявшей национально-освободительное движение. Результатом явились разъединение национально-освободительных сил и «галицийская резня», после которой крестьянское восстание было жестоко подавлено австрийскими властями. В 1848 году сходная политика была применена Габсбургами в Трансильвании для подавления венгерских повстанцев руками обманутых румынских крестьян. —