В марте 1845 года вышел в свет цикл любовной лирики Петефи «Кипарисовые ветви с могилы Этельки», где он оплакивает свою несбывшуюся мечту о любви. С Этелькой Чапо юный поэт встретился на дружеской вечеринке в период работы в журнале. Но неожиданная смерть вскоре унесла девушку. Петефи часто навещал ее могилу и даже переселился в комнату умершей, чтобы быть ближе к источнику скорби и вдохновения. Романтическая окраска посвященных Этельке стихотворений, в сущности, вполне оправдана: эта любовь была лишь плодом поэтического воображения, и Петефи с горестной откровенностью признается, что успел обменяться с девушкой лишь несколькими словами. Его лиру вдохновляло главным образом любовное томление, понятное у двадцатилетнего юноши. Душевное здоровье скоро побеждает мрачные воспоминания, они начинают меркнуть, и в одном из стихотворений лета 1845 года Петефи с милой откровенностью признается, что, «как солнце, новая любовь взошла на небе. Восстало солнце, и луна померкла».
Этим «новым солнцем» была Берта Меднянски — дочь управляющего имением Гёдёллё, — красивая белокурая девушка, интересовавшаяся литературой. Петефи сделал ей предложение, но семья Берты была против этого брака, и он получил отказ. Воспоминаниям об этом эпизоде посвящен цикл «Жемчужины любви» (1845). Эмоциональное и философское содержание этих стихотворений гораздо богаче, чем вошедших в предыдущий цикл. Любовь к Берте вызывает целую гамму сложных чувств и ассоциаций. Внутри любовного цикла, не оттесняя на задний план его главный организующий мотив, появляются иные темы: поиски друга жизни, первые нотки пессимизма, картины сражений за свободу, за родину, тема дворца и хижины, в ее раннем варианте, образы деспота короля и войска крепостных крестьян.
Между двумя любовными увлечениями Петефи совершает поездку в Словакию и убеждается в том, что и сам он, и его поэзия стали широко известны. Этот литературный триумф был важен психологически, для самоутверждения поэта, потому что вокруг него сгущается атмосфера враждебности; к непрекращающимся выпадам консервативных журналов, служивших аристократии, присоединяются и либеральные критики, упрекающие Петефи в «низменности вкуса», «мужицкой грубости», в излишней самонадеянности, в простонародности языка и поэтических средств, порицают за необузданность темперамента, а спустя некоторое время — еще и за радикальность политических взглядов. Понятно, что постоянные нападки крайне раздражали и без того легко ранимого и пылкого поэта. Если добавить к этому, что силы нападавших во много раз превосходили реальные возможности немногочисленных сторонников Петефи, то не трудно себе представить его душевное состояние. Враждебные выпады критиков, разочарование в любви, неустроенность личной жизни, тревога за стариков родителей — все это заволакивает горизонт Петефи черными тучами. И в таком мрачном состоянии с особенной остротой ощущаются им общественные противоречия, встают мучительные проблемы отношений между угнетателями и угнетенными, богатыми и бедными, помещиками и крестьянами, родиной и всем миром. Глубже понятая историческая действительность становится на какой-то момент для поэта источником кризисных настроений беспросветности, безнадежности; он приходит к выводу о слабости и незрелости тех общественных сил, которые призваны были спасти его родину и сделать мир более приемлемым для жизни. Такой вывод лишь усиливает отчаяние Петефи. В 1845 году в его поэзии намечаются мотивы упадка и «мировой скорби» в байроническом духе. Гнев, боль, страдание — все это не только превалирует теперь в поэтической тематике Петефи, но и во многом определяет его дальнейшее творческое развитие. Форма народной песни или жанровой сценки не могла вместить новое, несравненно более сложное содержание его поэзии, и эти формы в 1845–1846 годах начинают вытесняться иным, лирико-философским жанром, который занимает все большее место в творчестве Петефи.
Горечь, заволакивающая для него мир, с каждым днем становилась все сильнее. В 1845 и начале 1846 года он создает новый поэтический цикл «Тучи», в который входят шестьдесят шесть мрачных афористических стихотворений, построенных в духе Гейне. Их темы: женское коварство, предательство друзей, чувство мучительного бессилия перед врагами, а в последних стихотворениях возникают социальные мотивы — деспотизм, рабство, общественная несправедливость. Те же настроения мы находим вые цикла «Тучи»: в «Моих снах», и — в опосредствованной форме — в поэме «Сумасшедший». Романтические страсти бушуют в драме «Тигр и гиена», написанной в конце 1845 года; мыслью о мести пронизан замысел романа «Веревка палача» (1846). Мрачное мироощущение драмы и романа роднит их с «Тучами». Однако в тот же период были созданы некоторые произведения (например, «Волшебный сон»), в которых мятежный дух Петефи, казалось, восторжествовал над состоянием депрессии. В драме и особенно в романе мы видим первые попытки реалистического изображения действительности.