Выбрать главу
На петербургских барынь и девиц Напал недуг свирепый и великий: Вскружился мир чиновниц полудикий И мир ручных, но недоступных львиц. Почто сия на лицах всех забота? Почто сей шум, волнение умов? От Невского до Козьего болота, От Козьего болота до Песков, От пестрой и роскошной Миллионной До Выборгской унылой стороны — Чем занят ум мужей неугомонно? Чем души жен и дев потрясены?? Все женщины, от пресловутой Ольги Васильевны, купчихи в сорок лет, До той, которую воспел поэт (Его уж нет), помешаны на польке! Предчувствие явления ея В атмосфере носилося заране. Она теперь у всех на первом плане И в жизни нашей главная статья; О ней и меж великими мужами Нередко пренья, жаркий спор кипит, И старец, убеленный сединами, О ней с одушевленьем говорит. Она в одной сорочке гонит с ложа Во тьме ночной прелестных наших дев, И дева пляшет, общий сон тревожа, А горничная, барышню раздев, В своей каморке производит то же. Достойнейший сын века своего, Пустейший франт, исполнен гордой силой, Ей предан без границ — и для него Средины нет меж полькой и могилой! Проникнувшись великостью труда И важностью предпринятого дела, Как гладиатор в древние года, С ней борется он ревностно и смело… Когда б вы не были, читатель мой, Аристократ — и побывать в танцклассе У Кессених решилися со мной, Оттуда вы вернулись бы в экстазе, С утешенной и бодрою душой. О юношество милое! Тебя ли За хилость и недвижность упрекнуть? Не умерли в тебе и не увяли Младые силы, не зачахла грудь, И сила там кипит твоя просторно, Где всё тебе по сердцу и покорно. И, гордое могуществом своим, Довольно ты своею скромной долей: Твоим порывам смелым и живым Такое нужно поприще — не боле, И тратишь ты среди таких тревог Души всю силу и всю силу ног…

20 февраля 1845

Современная ода*

Украшают тебя добродетели, До которых другим далеко, И — беру небеса во свидетели — Уважаю тебя глубоко…
Не обидишь ты даром и гадины, Ты помочь и злодею готов, И червонцы твои не украдены У сирот беззащитных и вдов.
В дружбу к сильному влезть не желаешь ты, Чтоб успеху делишек помочь, И без умыслу с ним оставляешь ты С глазу на глаз красавицу дочь.
Не гнушаешься темной породою: «Братья нам по Христу мужички!» И родню свою длиннобородую Не гоняешь с порога в толчки.
Не спрошу я, откуда явилося Что теперь в сундуках твоих есть; Знаю: с неба тебе всё свалилося За твою добродетель и честь!..
Украшают тебя добродетели, До которых другим далеко, И — беру небеса во свидетели — Уважаю тебя глубоко…

Старушке*

Когда еще твой локон длинный Вился над розовой щекой И я был юноша невинный, Чистосердечный и простой, — Ты помнишь: кой о чем мечтали С тобою мы по вечерам, И — не забыла ты — давали Свободу полную глазам, И много высказалось взором Желаний тайных, тайных дум; Но победил каким-то вздором В нас сердце хладнокровный ум. И разошлись мы полюбовно, И страсть рассеялась как дым. И чрез полжизни хладнокровно Опять сошлись мы — и молчим…
А мог бы быть и не таким Час этой поздней, грустной встречи, Не так бы сжала нас печаль, Иной тоской звучали б речи, Иначе было б жизни жаль…

(15 мая 1845)

«Он у нас осьмое чудо…»*

Он у нас осьмое чудо — У него завидный нрав. Неподкупен — как Иуда, Храбр и честен — как Фальстаф. С бескорыстностью жидовской, Как хавронья мил и чист, Даровит — как Тредьяковской, Столько ж важен и речист. Не страшитесь с ним союза, Не разладитесь никак: Он с французом — за француза, С поляком — он сам поляк, Он с татарином — татарин, Он с евреем — сам еврей, Он с лакеем — важный барин, С важным барином — лакей. Кто же он? (Фаддей Булгарин, Знаменитый наш Фаддей.)

«Когда из мрака заблужденья…»*

Когда из мрака заблужденья Горячим словом убежденья Я душу падшую извлек И, вся полна глубокой муки, Ты прокляла, ломая руки, Тебя опутавший порок;
Когда, забывчивую совесть Воспоминанием казня, Ты мне передавала повесть Всего, что было до меня;
И вдруг, закрыв лицо руками, Стыдом и ужасом полна, Ты разрешилася слезами, Возмущена, потрясена, —
Верь: я внимал не без участья, Я жадно каждый звук ловил… Я понял всё, дитя несчастья! Я всё простил и всё забыл.
Зачем же тайному сомненью Ты ежечасно предана? Толпы бессмысленному мненью Ужель и ты покорена?
Не верь толпе — пустой и лживой, Забудь сомнения свои, В душе болезненно-пугливой Гнетущей мысли не таи!
Грустя напрасно и бесплодно, Не пригревай змеи в груди И в дом мой смело и свободно Хозяйкой полною войди!

«Пускай мечтатели осмеяны давно…»*

Пускай мечтатели осмеяны давно, Пускай в них многое действительно смешно, Но всё же я скажу, что мне в часы разлуки Отраднее всего, среди душевной муки, Воспоминать о ней: усилием мечты Из мрака вызывать знакомые черты, В минуты горького раздумья и печали Бродить по тем местам, где вместе мы гуляли, — И даже иногда вечернею порой, Любуясь бледною и грустною луной, Припоминать тот сад, ту темную аллею, Откуда мы луной пленялись вместе с нею, Но, больше нашею любовию полны, Чем тихим вечером и прелестью луны, Влюбленные глаза друг к другу обращали И в долгий поцелуй уста свои сливали…

1846

Перед дождем*

Заунывный ветер гонит Стаю туч на край небес, Ель надломленная стонет, Глухо шепчет темный лес.
На ручей, рябой и пестрый, За листком летит листок, И струей сухой и острой Набегает холодок.
Полумрак на всё ложится; Налетев со всех сторон, С криком в воздухе кружится Стая галок и ворон.
Над проезжей таратайкой Спущен верх, перед закрыт; И «пошел!» — привстав с нагайкой, Ямщику жандарм кричит…