Мурк. Так это вы? Чего вы, собственно, хотите? Вы просто труп! Вы дурно пахнете! (Зажимает себе нос.) Неужели у вас нет чувства брезгливости? Вы хотите, чтобы на вас молились, как на мощи, только потому, что вы наглотались африканского солнца? Я работал! Я надрывался так, что у меня сапоги набрякли от крови! Поглядите-ка на мои руки! Вам сочувствуют все, потому что вам крепко намяли бока, но ведь их намял не я! Вы герой, я труженик! А это моя невеста.
Бабуш. Только сидите на месте, Мурк! Сидя вы ведь тоже труженик! Всемирная история здорово изменилась бы, Краглер, если бы человечество побольше сидело на собственной заднице!
Краглер. Я не могу смотреть на него. Он как стена в отхожем месте. Весь исписан непристойностями. Она в этом не виновата. Анна, ты любишь его, любишь его?
Анна смеется и пьет.
Бабуш. Это называется запрещенным приемом, Краглер!
Краглер. Это называется откусить ему от злости ухо!
Ты любишь его? С этим зеленым лицом, похожим на неспелый орех! Из-за него ты хочешь меня прогнать? Он одет в английский костюм, грудь у него набита ватой, а сапоги набрякли от крови. А у меня есть только мой старый костюм, изъеденный молью. Признайся, что ты мне отказываешь из-за моего костюма, признайся! Мне это будет приятней!
Бабуш. Сядьте же! Черт побери! Сейчас начнется заварушка!
Мария (хлопает в ладоши). Вот он какой! А со мной он так танцевал, что я застыдилась, как он мне все задирал юбку!
Мурк. Заткни пасть! С тобой нечего стесняться! Послушай, ведь есть у тебя нож за голенищем, чтобы перерезать мне глотку, раз уж ты свихнулся там, в Африке? Вытаскивай нож, я сыт по горло всем этим, полосни мне глотку!
Госпожа Балике. Анна, как ты можешь это выслушивать?
Балике. Официант, принесите-ка мне четыре рюмки вишневки! Мне теперь все едино.
Мурк. Будьте осторожны, чтобы не выхватить нож из-за голенища! Возьмите себя в руки и не будьте здесь героем! Вы сразу угодите в тюрьму!
Мария. Вы были на фронте?
Мурк (в ярости швыряет в нее стаканом). Отчего же тебя там не было?
Краглер. Теперь я вернулся.
Мурк. Кто тебя звал?
Краглер. Теперь я здесь!
Мурк. Свинья!
Анна. Будь потише.
Краглер слушается.
Мурк. Разбойник!
Краглер (беззвучно). Вор!
Мурк. Привиденье!
Краглер. Поберегитесь!
Мурк. Вы сами поберегитесь со своим ножом! У вас руки зудят, да? Привиденье! Привиденье! Привиденье!
Мария. Вы свинья! Вы свинья!
Краглер. Анна! Анна! Что мне делать? Плыву по морю, кишащему трупами, и не тону. Трясусь на юг в душном вагоне для скота — но не болею ничем. Горю в огненной печи — но сам я жарче огня. Люди сходят с ума от солнечного жара — но я здоров. Двое проваливаются в болото — я сплю спокойно. Я стреляю в негров. Я жру траву. Я — привиденье.
В эту минуту официант бросается к окну, рывком открывает его. Музыка вдруг обрывается, слышны возбужденные крики: «Идут, идут! Спокойно!»
Официант задувает свечи. Потом с улицы слышен «Интернационал».
Администратор (появляется слева). Господа, просим сохранять спокойствие! Вам предлагают не покидать ресторана. В городе начались беспорядки. Идут бои в газетных кварталах. Положение все еще неясное.
Балике (грузно садится). Это «Спартак»! Ваши друзья, господин Андреас Краглер! Ваши подозрительные собутыльники! Это ваши товарищи ревут в газетных кварталах и занимаются убийствами и поджогами! Звери! (Пауза.) Звери! Звери! Звери! А если спросят, почему вы звери, — потому что жрете мясо! Вас надо истребить с корнем.
Официант. Это вы истребите? Вы, зажравшиеся!
Мурк. Где ваш нож? Покажите его!
Мария (бросается к нему вместе с официантом). Успокоишься ли ты наконец?
Официант. Это бесчеловечно. Это просто скотина.
Мурк. Задерни гардину! Все вы привиденья!
Официант. Так, значит, нас надо поставить к стенке, которую мы сложили своими руками, чтобы вы, устроившись тут же поудобнее, могли лакать вишневку?
Краглер. Вот моя рука и вот моя артерия. Вонзайте нож! Вы увидите, как хлынет кровь, когда я упаду.
Мурк. Привиденье! Привиденье! Ты кто, собственно, такой? Или я должен забиться в щель из-за того, что ты возвратился сюда с твоим африканским загаром? Поднял рев в газетных кварталах? Разве я виноват, что ты был в Африке? Разве я виноват, что я не был в Африке?
Официант. Нет, вы должны вернуть ему его девчонку! Это бесчеловечно!
Госпожа Балике (подскочила к Анне, в бешенстве). Они ведь все больны! Они все заразны! Сифилис! Сифилис! У всех у них сифилис!
Бабуш (бьет своей тростью по столу). Это уж вы чересчур!
Госпожа Балике. Оставь в покое моего ребенка! Оставь в покое моего ребенка! Гиена! Свинья! Вот ты кто!
Анна. Андре, я не хочу. Вы меня совсем погубите!
Мария. Сама ты свинья!
Официант. Это бесчеловечно. Ведь должна же быть на свете правда.
Госпожа Балике. Помолчи! Лакей! Тебя выгонят вон! Подлец, я желаю вишневой наливки, слышишь!
Официант. Вы играете счастьем человека! Это касается нас всех! Его жена должна возвра…
Краглер. Поди прочь! Я всем этим сыт! Что значит «счастье человека»? Чего хочет эта захмелевшая лосиха? Я был один, и теперь я хочу к моей жене. Чего хочет этот плаксивый архангел? Ты хочешь выторговать себе ее бедра, словно фунт кофе? Если вы начнете отрывать ее от меня железными крючьями, вы только растерзаете ее в клочья!
Официант. Вы растерзаете ее!
Мария. Да, как фунт кофе!
Балике. А в кармане-то нет ни гроша.
Мурк (Анне). А ты чего нюнишь, и киснешь, и позволяешь, чтобы этот бродяга лизал тебя глазами? С таким видом, словно невзначай села на ежа голой задницей?
Балике. Вот как ты говоришь о своей невесте!
Мурк. Да разве она невеста? Разве она моя невеста? И не норовит увильнуть к другому? Ты его любишь? У девочки кровь заиграла? Тебя так взманили африканские ляжки? Значит, вот откуда дует ветер?
Бабуш. Сидя вы бы ничего этого не сказали!
Анна (все внимательнее к Краглеру, смотрит на Мурка брезгливо. Вполголоса). Ведь ты же пьян!
Мурк (рывком притягивает ее к себе). Покажи свое лицо! Покажи-ка зубы! Шлюха!
Краглер рывком поднимает Мурка высоко вверх.
Звенят стаканы на столе, Мария беспрерывно хлопает в ладоши.
Краглер. Вы плохо держитесь на ногах, выйдите наружу, там вы можете блевать! Вы слишком сильно наклюкались. Вы сейчас упадете. (Толкает его.)
Мария. Всыпь ему! Всыпь ему как следует!
Краглер. Пусть он валяется! Иди ко мне, Анна. Теперь я хочу тебя! Он хотел купить мои сапоги, но теперь я сам сброшу свою гимнастерку. Моя кожа привыкла к ледяному дождю, она стала красной и лопается на солнце. Мой ранец пуст, и у меня нет даже ломаного гроша. Я хочу тебя. Я некрасив. Мой зад совсем обледенел, но я наконец-то могу выпить. (Пьет.) А потом мы уйдем. Пошли.
Мурк (совершенно обессилевший, с вяло опущенными руками, почти спокойно говорит Краглеру). Не пейте! Вы еще всего не знаете! Хватит нам ссориться. Я выпил лишнего. Но вы еще всего не знаете. Анна (протрезвевшим голосом), скажи ему! Что ты будешь делать? Такая, как ты есть?