Бультроттер. И ты торговал ими, глупая голова?
Лаар. Я?
Бультроттер. Это насчет банка. Очень интересно, Глубб, но только не в этом баре.
Глубб. Вас оскорбили? Но ведь вы можете владеть собой. Отлично, пусть другие владеют вами. Будь спокоен, когда они сдирают с тебя кожу, артиллерист, иначе она лопнет, а другой У тебя нет. (Моет стаканы.) Да, вы немножко оскорблены. Вас рубили на мясо саблями, расстреливали из пушек, слегка обгадили и немножко оплевали. Ну, и что ж тут такого!
Бультроттер (кивает на стаканы). Зачем еще мыть ях, они и так чистые.
Пьяный брюнет. Умой меня, господин, чтобы я стал белым! Умой меня, чтобы я стал белым, как снег! (Поет.)
Глубб. Ну, и хватит.
Августа. Вы трусы!
Продавщица газет (в дверях). «Спартак» в газетных кварталах! Красная Роза держит речь под открытым небом в Тиргартене! До каких же пор будет бунтовать сволочь? Где же армия? Десять пфеннигов, господин артиллерист. Где же армия? Десять пфеннигов. (Уходит, видя, что покупателей нет.) Августа. А Пауля все нет!
Краглер. Там опять свистят?
Глубб (закрывает буфет, вытирает руки). Бар закрыт. Манке. Уходи, Августа! Это не про тебя сказано, но и ты тоже уходи! (Булътроттеру.) Что с вами, господин? Две марки шестьдесят.
Бультроттер. Я бывал на Скагерраке, и это тоже мало было похоже на брачную ночь.
Все встают.
Пьяный брюнет (обняв Марию, поет). Каналья, мой ангел, как преданный пес, плыла ты со мной через море слез.
Краглер. Пошли штурмовать газеты!
Крестьянин Лаар нетвердым шагом подходит к оркестриону, тащит к себе барабан и, барабаня, уходит вслед за остальными.
ПЯТЫЙ АКТ
ПОСТЕЛЬ
Деревянный мост.
Крики, большая красная луна.
Бабуш. Вам надо домой.
Анна. Я больше не могу. Какой в этом прок, что я ждала четыре года, глядя на фотографию, а потом нашла себе другого. По ночам мне было страшно.
Бабуш. Это моя последняя сигара. Вы что, уже больше не пойдете домой?
Анна. Послушайте, вы!
Бабуш. Они громят здания газет, орут навстречу пулеметам, оглушают друг друга стрельбой, кричат, будто они строят новый мир. Вон снова идет их кучка.
Анна. Это — он!
Едва они приближаются, в переулке возникает большая тревога. Снова слышна беспорядочная стрельба.
Сейчас я ему скажу!..
Бабуш. Я зажму вам рот!
Анна. Я не зверь. Я сейчас закричу.
Бабуш. Это моя последняя сигара!
Из-за домов показываются Глубб, Лаар, пьяный брюнет, две женщины и Андреас Краглер.
Краглер. Я охрип. Я подавился моей Африкой. Я хочу повеситься.
Глубб. Разве ты не можешь повеситься завтра, а сейчас отправиться с нами поближе к газетам?
Краглер (уставившись на Анну). Да.
Августа. Ты что, увидал привиденье?
Манке. Дружище, да у тебя волосы встали дыбом! Глубб. Это она?
Краглер. Что стряслось, почему вы все остановились? К стенке всех вас! Марш, марш, марш вперед!
Анна (шагнув ему навстречу). Андре!
Пьяный брюнет. Тверже шаг, любовь зовет!
Анна. Постой, Андре, это я, я хотела тебе кое-что сказать. (Пауза.) Я хотела объяснить тебе что-то очень важное, постой минутку, я не пьяна. Я должна тебе кое-что сказать на ухо. Краглер. Ты пьяна?
Августа. Теперь невеста бегает за ним, а сама мертвецки пьяна!
Анна. Как ты сказал? (Делает еще несколько шагов.) У меня будет ребенок.
Августа пронзительно хохочет.
Краглер покачивается из стороны в сторону, косится в сторону моста, неуклюже переминается на месте, словно он разучился ходить.
Августа. Ты чего глотаешь воздух, разве ты рыба? Манке. Тебе, верно, кажется, что ты уснул?
Краглер (руки по швам). Слушаюсь!
Манке. У нее будет ребенок. Рожать детей — вот ее занятие. Пошли!
Краглер (тупо). Слушаюсь! Куда?
Манке. Он рехнулся.
Глубб. Разве ты не был когда-то в Африке?
Краглер. Марокко, Касабланка, барак номер десять.
Анна. Андре!
Краглер (прислушивается). Послушай, это моя невеста, она шлюха! Она пришла, она здесь, она брюхата!
Глубб. Чуть-чуть малокровна, не так ли?
Краглер. Тсс. Я тут ни при чем, совсем ни при чем.
Анна. Андре, ведь здесь люди!
Краглер. Тебе ветром надуло ребенка или ты сделалась шлюхой? Я был далеко, я не видел тебя. Я лежал в окопе, в дерьме. А ты с кем лежала, пока я лежал в дерьме?
Мария. Напрасно вы так говорите. Да что вы понимаете?
Краглер. Я хотел только увидеть тебя. Теперь бы я давно лежал там, где следует, и ветер шуршал бы в черепе, а песок — на зубах, и я бы не знал ничего. Но я хотел еще видеть — все это! И стоял на своем. Я жрал барду. Она была горькой. Я выполз на четвереньках из окопной глины. Это было так смешно! Я свинья. (Вскидывает голову.) А вы что глядите, а? У вас разве даровые билеты? (Хватает комья земли и начинает ими кидаться.)
Августа. Удержите его!
Анна. Кидай, Андре! Кидай! Прямо в меня!
Мари я. Уберите женщину, он ее убьет!
Краглер. Проваливайте к дьяволу! Теперь вы видели все, чего хотели. Можете орать вволю. Больше ничего не будет.
Августа. Нагните ему башку пониже! В грязь лицом!
Мужчины прижимают его к земле.
А теперь, пожалуйста, проваливайте, фрейлейн!
Глубб (Анне). Да, подите-ка домой, не застудитесь, утренний воздух вреден для женских органов.
Бабуш (с другого конца поля боя аплодирует Краглеру и поясняет ему, жуя свою расплывшуюся сигару). Теперь вам известно, где собака зарыта. Вы господь бог, вы громыхаете. А женщина, поймите, беременна, ей вредно сидеть на камне, ведь ночи прохладные, так, может, вы что-нибудь скажете.
Глубб. Да, может, ты что-нибудь скажешь?
Мужчины отпускают Краглера.
Тишина. Ветер свистит. Двое мужчин проходят поспешным шагом.
Первый. Они взяли здание Ульштейна.
Второй. Напротив Моссе устанавливают артиллерию.
Первый. Нас слишком мало.
Второй. Многие еще подоспеют.
Первый. Слишком поздно.
Оба скрылись.
Августа. Слыхали? Теперь кончайте!
Манке. Рявкните ответ ему прямо в рожу, этому буржую с его шлюхой!
Августа (хочет силой потащить Краглера). Пошли штурмовать газеты, парнище. Там ты опять начнешь задираться не хуже прежнего!
Глубб. Оставьте ее в покое, пусть посидит на камне. В семь часов пойдет подземка.
Августа. Сегодня она не пойдет.