Есть и другие версии. Черты Мартынова были приданы в «Герое нашего времени» Грушницкому. Этот персонаж дерется на дуэли с Печориным, при этом уличается им в бесчестье, в нарушении правил поединка – и, опозоренный, гибнет. Был ли вызов Мартынова своего рода местью персонажа автору? Есть версия и о том, что в деле как-то замешана сестра Мартынова Наталья. Наконец, не забудем: Николай Мартынов был стихотворцем; талант его был скромен, но и не равен нулю, и при других обстоятельствах его стихи, быть может, заняли бы место, скажем, в томе Библиотеки Поэта «Поэты 1830–40-х годов» – как характерный пример «поэзии лермонтовского круга». Возможно, им двигала литературная зависть?
Дальше – слово секунданту Лермонтова, князю А.И. Васильчикову:
«…Мы считали эту ссору столь ничтожною и мелочною, что до последней минуты уверены были, что она кончится примирением. Тем не менее все мы, и в особенности М. П. Глебов (секундант Мартынова. – В. Ш.), который соединял с отважною храбростью самое любезное и сердечное добродушие и пользовался равным уважением и дружбою обоих противников, все мы, говорю, истощили в течение трех дней наши миролюбивые усилия без всякого успеха <…>; трехдневная отсрочка не послужила ни к чему, и 15 июля часов в шесть-семь вечера мы поехали на роковую встречу; но и тут в последнюю минуту мы, и я думаю, сам Лермонтов, были убеждены, что дуэль кончится пустыми выстрелами и что, обменявшись для соблюдения чести двумя пулями, противники подадут себе руки и поедут… ужинать.
Когда мы выехали на гору Машук и выбрали место по тропинке, ведущей в колонию (имени не помню), темная, громовая туча поднималась из-за соседней горы Бештау.
Мы отмерили с Глебовым тридцать шагов; последний барьер поставили на десяти и, разведя противников на крайние дистанции, положили им сходиться каждому на десять шагов по команде “марш”. Зарядили пистолеты. Глебов подал один Мартынову, я другой Лермонтову и скомандовали: “Сходись!” Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслоняясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. В эту минуту, и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него. Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав движения ни взад, ни вперед, не успев даже захватить больное место, как это обыкновенно делают люди раненые или ушибленные».
Кроме Васильчикова и Глебова на дуэли присутствовали «вторые секунданты» – Столыпин со стороны Лермонтова и князь Трубецкой со стороны Мартынова. Лермонтов был еще жив; трудно сказать, можно ли было его спасти, – но из-за начавшейся грозы все врачи, к которым поскакали секунданты, отказались ехать к месту дуэли. Через полчаса поэта не стало. 17 (29) июля он был похоронен на Пятигорском городском кладбище без церковных обрядов, как дуэлянт. Год спустя его прах был перенесен в Тарханы.
Николай I при известии о смерти Лермонтова отреагировал очень грубо («собаке – собачья смерть»), но затем под влиянием симпатизировавшей Лермонтову великой княжны Марии Николаевны высказал подобающие слова скорби. Неопубликованные при жизни стихи Лермонтова заполняли журналы в 1842–43 годы. В 1847-м вышла первая посмертная книга – и многократно переиздавалась. В 1860-м появилось сравнительно полное собрание сочинений. К тому времени Лермонтов уже считался классиком – на памятнике «Тысячелетие России» он был изображен в числе величайших людей страны.
Так началась история лермонтовской славы и легенды, продолжающаяся до сих пор.
Поэты XX века не раз обращались к образу Лермонтова. Вспомним в завершение нашего разговора два стихотворения. Первое – «Памяти Демона» (1917) Пастернака.
Здесь идет речь о первой, пятигорской могиле Лермонтова.
Второе стихотворение, Георгия Иванова, написано тридцатью годами позже. Его мы приведем полностью:
Валерий Шубинский
Стихотворения
1828
Цевница
Поэт