Видно, и впрямь Петр обрюхатил Екатерину,
завалив на высокую царственную перину.
И все издает указы, и все не уймется, падла.
Ну, ничего, попостимся, помаршируем.
Но дождемся праздника убийства Петра и Павла,
а тогда разговеемся, отдохнем, попируем.
«Четыре пары штанов над ними юбка одна…»
четыре пары штанов над ними юбка одна
памятник екатерине в одессе жезл в кулаке
символизирует фаллос под бронзовой юбкой видна
сами знаете кто или что у царицы она
распушена, одушевлена, властью облечена
имеет повадки хищной рыбы в мутной реке
еще говорят под юбкой на фаворите сидит фаворит
погоняет любовником не ведает что творит
блудливой повадкой величайшей из жен
целый город на двести с лишним лет как чумой заражен
что не входит в противоречие с настоящей чумой
и холерой вытрави блох и руки умой
все равно симпатичных крыс портовых полки
розовые носы суют во все уголки
есть поверье в один прекрасный день поутру
все крысы залезут под ту же юбку в ту же дыру как в нору
если такое случится то говорят не к добру
«В Великий пост духовник Екатерину благословил…»
В Великий пост духовник Екатерину благословил
поститься неделю. Она выдержала все семь.
Каялась с плачем на исповеди. Тайна, конечно, но, мил
человек, как скроешь то, что известно всем?
Не ест ни мяса, ни рыбы, не пьет молока,
а стол, понятно, ломится от всякой скоромной еды.
Не сказать, чтобы этим Катя радовала духовника:
лучше бы не блудила, хоть бы скрывала следы!
Но все — как на параде. Глядишь, один
военный любовник спускается по лестнице вниз,
навстречу ему поднимается новый титулованный господин,
несет Ея Величеству понятный пикантный сюрприз.
Что нового произошло? — вопрошает тот,
кто поднимается. Второй отвечает ему:
То и ново, что я спускаюсь, а вы поднимаетесь. Вот,
пожалуй, и все. Подробности ни к чему.
Расширются русские земли — императрица тогда
сама разрастается, тяжелеет, будто масса ее телес
пропорциональна размерам страны, и это в ее года!
Стране — территория, Кате — излишний вес.
Где-то за кадром Крым, степь юго-запада, флот,
Константинополь-то будет наш, на то и внук — Константин.
Россия проглотит Турцию, быстро, в один проглот.
А дальше все как обычно: бал, конфетти, серпантин.
Оды высокоторжественные по случаю новых побед.
Поэт читает, откинув голову, выставив ногу вперед.
Обед в честь генералиссимуса. Вполне хороший обед.
Скачки на жеребцах благородных пород.
Охота пуще неволи. Лай собак, трубы, окрики егерей.
И опять гром победы, и вновь — веселися, росс!
А Вольтера интересует, как там живет еврей
на захваченной территории. Довольно жалкий вопрос.
Не сказать, что Катя уродлива. Скорее — крупна и полна.
Лицо краснеет — приливы избыточной крови. Опять же, дама в летах.
Но отвращение к горлу любовника подкатывает, как волна,
и Ея Величество чувствует — что-то опять не так!
И этот тоже не справился, службу не сослужил,
и этот тоже не понял счастья, выпавшего ему.
Приходит врач с ланцетом — выпустить лишнюю кровь из жил.
Царица не терпит запаха крови.
Обморок. Все проваливается во тьму.
«Вопиют в небесах ангельские хоры…»
Вопиют в небесах ангельские хоры,
на землю направляют умиленны взоры,
на белые стены, на город Холмогоры,
на келии тюремны, на крепкие запоры.
Плачут о покойных Антоне и Анне,
а паче о во младости погибшем Иоанне.
Собор пятиглавый меньшей головою
кивает солдатикам — секретному конвою.