Страшно качанье судна без нагрузки,
черпает воду судно, накренясь,
нет им опоры, а вожжи им узки;
рвутся крылатые звери, ярясь.
IV.
Словно чуя гул погони,
все быстрей несутся кони,
жгут, грызут и рвут узду,
мечут искры на ходу…
Все безумней бег упорный,
путь давно оставлен торный,
сам бесстрашный Фаэтон
потрясен и изумлен.
Вдруг он вожжи прочь кидает
и вокруг, со всех сторон
смерть безумцу угрожает!..
. . . . . . . . . . . . . . .
Топот, гул, и блеск, и жар
колесницы раскаленной…
тщетно с криками Тритоны
ищут моря… Море — пар!
Там, где, вечно коченея,
полюс в кольцах сжал Дракон,
мчится, в стужу искры сея,
онемевший Фаэтон.
И, впервые с миросозданья
вихрем огненным одет,
Змей проснулся от блистанья,
коням тянется вослед…
Кони в ужасе несутся
прочь, взрывая облака,
и, как нити, вожжи рвутся
о крылатые бока.
И раскинулись широко
вкруг воздушные поля,
манят взор, пленяют око…
глянул вниз, под ним далеко,
где-то там… Земля.
V.
И бледнеет чело, и дышать тяжело,
и от страха колена дрожат…
Сердце стынет в груди… Нет пути впереди
и нельзя возвратиться назад!
Он несется в мирах, где лишь сумрак да страх,
где чуть видно мерцает Восток,
бросит взгляд на Закат, и уныньем объят:
до Заката ему путь далек!..
Как удержишь коней, коли нет и вожжей,
коли их имена позабыл?..
А кругом много чудищ и лютых зверей
отблеск молний и гул разбудил!..
И дрожит Фаэтон… Перед ним Скорпион.
изогнутый ужасной дугой,
метит зубья клешней за спинами коней,
хвост гигантский крутя пред собой…
Двух созвездий касаются лапы его,
черным ядом он весь напоен…
И дрожит Фаэтон, и беспомощный стон
вылетает, дрожа, у него.
И от страха бледна, в изумленья Луна
видит бег неудержных коней
и не может понять, почему же бежать
им приходится ниже, чем ей…
VI.
Едва он бросил взор с небесного эфира,
он видит все: внизу, дымясь, горит земля…
Где сердцу милая всегда картина мира,
узоры рек, леса, вершины и поля?!.
Как гол, как черен мир!.. Везде, утратив соки,
деревья высохли, осыпав всю листву;
не блещет лик озер, и не гремят потоки,
и негде преклонить печальную главу!..
Здесь гибнут города… Там целые народы
на пепелище рвут в безумьи волоса,
и нет границ огня губительной свободы,
пылают на горах, как кудри их, леса;
пылают Тавр и Тмол… Пылают Ида, Эта,
где не журчат уже целебные ключи,
пылают Геликон и Гэм, и вихри света
так ослепительны, так дерзко-горячи!..
Вот льды растаяли на девственных вершинах,
лишились савана из голубых снегов
и Отрий, и Родоп, и Эрике, и в долинах,
шипя, бегут ручьи, чтоб стать столбом паров.
Вот облаков гряды растаяли, дымяся,
огонь везде, Земля горит со всех сторон;
пылает сам Олимп! И в страхе, ниц склоняся,
от зноя страшного сгорает Фаэтон…
Вокруг, как будто печь пылает и дымится,
вокруг и пепл, и гарь, и вихри искр, и дым,
и раскаленная грохочет колесница,
как метеор страшна, и вся гудит под ним!..
Вот он перелетел на ней предел Европы.
Пылает Либия… Он все сжигает вмиг,
и стали черными под зноем эфиопы,
и страшной маскою застыл спаленный лик.
Земля растрескалась, от жара пламенея,
и в Тартар свет проник от этих трещин вдруг,
и преисподней Царь, от ужаса немея,
в бессильной ярости бросает взор вокруг.
И даже Океан, клубяся, убывает,
где шумный вал играл, теперь гора встает,
дельфин, средь светлых струй сгибаясь, не играет,
здесь — черепахи, там — тюленя труп плывет.
И тщетно сам Нептун разгневанный из моря
трикраты вилами сбирается грозить,
тот жар невыносим, и, с ним напрасно споря,
он опаленный лик спешит на дно укрыть…
Тогда Земля свой лик печальный поднимает,
прикрыв чело рукой, с молитвой на устах
она Отца богов и смертных заклинает,
чтоб вопли скорби Он услышал в небесах.
— Да Вечный прекратит безумство разрушенья
и укротит хаос и мировой пожар!
Безумца дерзкого да кончатся мученья,
да молнию Олимп ему низвергнет в дар!
VII.
Весь мир огнем лучей сжигая,
он сам горит… Его глава,
огнями красными пылая,
разметана, как грива льва.
Горячий взор исполнен муки,
но мчится гибель по следам,
он тщетно простирает руки
к далеким, страшным небесам!
Вкруг бунт огня, кипенье лавы
и пепла черного столбы.
За ним несется след кровавый:
он не уйдет своей судьбы.
Вот грянул гром, стрелой пурпурной
означен молнии зигзаг.
Окончен бег безумца бурный —
то Вышней Воли грозный знак!..
Разбита в щепы колесница:
здесь ось, там дышло, там узда,
разбросаны по ветру спицы,
он не сберет их никогда.
Как метеор, стремглав он мчится,
багряным заревом одет,
на землю, вниз, и красный след
за ним по воздуху змеится.
VIII.
Там, на чужой стороне, далеко от отчизны любезной
принял его Эридан, хладной волною омыв;
труп обгоревший приняв, наяды конец его слезный
памятью вечной почтили, надпись над ним водрузив:
«Здесь погребен Фаэтон, не сдержавший отца колесницы,
жаждал великого Он!.. Вечная слава вознице!»