* * *
О свете закатном, о небе большом, о жизни у самого края —
как в черную заводь входить нагишом, в запретные игры играя.
Кувшиночьи стебли, цепляясь к ногам, шнуруют слоистые воды…
Я даже любимым своим не отдам привольно текущей свободы.
На теплом холме — зацветающий сад и графского дома колонны,
но жарко ключи ледяные кипят, лаская холодное лоно.
Камыш разливается по берегам, звезда обжигает живая,
но крепнет вдали жизнерадостный гам, петардами тишь прошивая.
К катарсису клонит лягушечий хор, свистит филомела в малине,
и бедную свадьбу снимает в упор какой-то залетный Феллини.
Сегодня суббота — гуляет народ, в питье проявляя сноровку.
Невеста стоит у заветных ворот, уже распуская шнуровку,
и счастье саднящим медовым комком в гортани мешает дыханью.
Когда это было, и где этот дом, и черной реки колыханье?
Жужжит и тревожит чужое кино про дурочку в платьишке белом.
И рвутся петарды, а дальше — темно, и мгла заросла чистотелом.